Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И уже мне,
– Это то, о чем я говорил, безмозглая она еще совсем.
Флерсы тем временем, спрятав польщенные улыбки, скрылись в кухне, им одним пришлась по душе реакция зеленой divinitas на их появление. Мои дурашки, оказывается, не лишены некоего тщеславия, кто б знал.
– Что за дурдом творится, Шон?
– Вы… Вы истекаете силой, она почти непригодна для меня, но Ники опьянела, лишь стоя рядом. Она еще очень плохо справляется со столь насыщенной белой силой.
Я? Истекаю? Я не ощущала себя истекающей.
– «Фырх! Инкуб! Что он знает? Ты светишься!!! Светишься, как Матери в лучшие времена!» – вторгся в мои мысли Лиан.
– «Хорошо. Я свечусь, но почему при этом я себя ощущаю такой тупой? Я думать не могу, не могу сосредоточиться».
– «Ну… Так выходит. Иначе нельзя».
– «Нет. Так нельзя. Я должна… думать».
– «Не надо!» – но я закрылась от расстроенного вопля и, приложив ладони ко лбу, попрощалась с утренней сказкой, отпустила ее и сама ушла. Ушла в реальность. Припомнила вчерашний день, вернее вечер, Самума, Эльвису, визит вожака с приемником и драку. Припомнила, что Тони грозит опасность, и что сегодня ночью Ники попытается его перекинуть…. Сказка ушла далеко-далеко, но как только я решу насущные проблемы, то верну ее. Обязательно.
Отняв руки от лица, я посмотрела на собранного и готового ко всему Шона и протрезвевшую Ники.
– Значит так. Ники, – она вздрогнула, я и сама удивилась льду в моем голосе, ясно ощущая, что еще несколько минут назад я была совсем другой. – Ты планировала перекинуть Тони этой ночью, тебе для этого нужна какая-то помощь от меня.
– Нет, – пролепетала она.
– Ты знаешь, что он собрался драться с Сугавой на глазах у свободной стаи, если ты сможешь его перекинуть.
– Да.
– Ники, ты очень странная и непонятная divinitas, но если ты сможешь перекидывать Тони, если он благодаря тебе справится с Френком Сугавой, я не буду тебя наказывать за браконьерство и ложь. Более того, ты получишь разрешение на свои опыты с Тони. Но если ты своими птичьими мозгами чего-то не рассчитаешь, если ты подведешь моего Тони, то ответишь за всё. Ясно? Если ты не сможешь перекинуть его перед стаей, то и не берись за это. Ясно?
– Да.
– Все ясно? – с нажимом спросила я.
– Да, – вконец перепугано ответила она.
– Всё, свободна.
– Я… Я могу идти?
– Да!
Молоденькая divinitas рысью бросилась к окну-двери, бросив сочувствующий и виноватый взгляд на Шона.
Когда за ней закрылась дверь, я дала вою чувствам, подскочив к Шону и, постучав ему по лбу, проорала:
– Чем ты думаешь? А? Тебе вообще в голову приходило, что как бы нелояльно скрывать от своей госпожи такое, а? Макиавелли красный! Тебе в голову не приходило, что у меня тоже есть мозги! Что я не буду сначала калечить, а потом думать! Отчего ты мне не доверяешь ни на йоту? Отчего? Почему относишься, как к врагу какому-нибудь, Шон?! Ты ведь этим всё разрушаешь. Сам разрушаешь. Как мне тебе доверять?! А?! – кричала я, носясь по комнате, периодически подбегая к нему.
Я слишком увлеклась выпусканием пара и своими эмоциями и не сразу заметила, что он скрючился, и не просто закрыл ладонями лицо, а царапает себя.
– Прекрати! – скомандовала я, рабская метка отбросила его руки от лица.
Он стоял пустой и раздавленный.
– Да что ж такое?! – взвыла я в голос. – Свет и Тень, что ж творится?!
Я же просто бегала и орала, что думаю, я же не отдавала никаких приказов его метке, так что же с ним?
В дверях показался Лиан, надутый, с поджатыми губами, более чем когда-либо напоминая старика.
– Успокойся. Он сам собой это сделал, – сообщил флерс с порога. – Он не понимал, что ты ему доверяешь и что тебе можно доверять. И теперь понял, чего лишился.
Сказав это, флерс скрылся в коридоре с оскорбленным видом.
Дурдом.
Я упала в кресло и зажмурила глаза в глупой надежде, что последние минуты жизни мне привиделись. Но нет! Шон стоял все там же, как поломанная механическая игрушка, пустой настолько, что даже наша ментальная связь не работала. Вздохнув, я подошла к нему взяла за руку, отвела к дивану и усадила. Своей пустотой и безвольностью он до боли напомнил Пижму до выздоровления, я села рядом и, потянув на себя, уложила его голову на колени.
Покричала, выпустила пар, а инкубу-макиавелли этого хватило, чтобы довести себя до vis-комы.
Несправедливо. Даже поорать нельзя, ведь он был виноват, и еще как.
Теперь я понимала, как Шон выживал все эти столетия в рабстве: он опекал тех, кто слабее, прикрывал, брал их вину на себя. Наверное, это все из-за «подарка Уту»…. Эта белая сила, запертая в нем, не давала ему превратиться в безмозглое орудие, заставляла искать признания и самоуважения, заставляла не забывать себя.
Размышляя над этим, я перебирала мягкие шелковистые волосы, безотчетно подкармливая Шона. Через какое-то время он наполнился настолько, что я, настроенная на него, услышала его мысли.
– «Каких ошибок боишься, те и совершаешь…»
– «Шон…»
– «Я знал, что могу все испортить, но думал, что это касается кормежки… Я не умею доверять, Пати. Я не знаю, что это такое, поэтому и предал тебя, сам не поняв, что делаю. Конечно, ты ничего бы не сделала Ники и Грею. Конечно… Мне нет прощения, я предал.»
– «Чшш…Просто попробуй научиться доверять мне».
– «Ты простила меня, да?» Ай… – Шон вспыхнул, как и день назад, только сильнее.
– «Что? Опять? Почему это так больно и хорошо одновременно?» – он прижимал руку к груди, улыбаясь и вытирая слезы.
Тут в комнату вошел Лиан, и Шон поднял голову с моих коленей и чинно сел рядышком: мол, пришел старшой, и я ни на что больше не претендую.
Флерс без спроса уселся мне на колени и уткнулся носом в шею.
– «Ты перестала сиять. Из-за них» – грустно «произнес» он.
– «Из-за себя, Лиан. Мне нужна ясная голова. Мы ведь обсуждали это раньше. Я не могу уподобляться
