Прощание с Рериком вышло скомканным: друзьями они не стали, но и убить того, с кем сражался спина к спине против общего врага, он уже не мог, особенно после того как лазутчики врага пытались их стравить между собой. Не мог, и все; пусть живет. Надо сказать, у варяга была своя правда, но простить ему убийство своей нареченной Садко не смог. Теперь все куда проще: Рерик остался в своем Смоленске, Садко возвращается в Новгород, больше они вряд ли увидятся, тем и лучше. Большинство новгородцев возвращались вместе с ним, но неожиданно нашлись несколько десятков человек, не захотевших вернуться домой. Многие из них нашли себе женщин в осажденном городе и завели новые семьи; купец не настаивал, хотят оставаться – пусть остаются.

Сейчас с ним было около двух тысяч человек, в большинстве преданных лично ему. Бывший полк двигался при оружии, но без каких-либо мер предосторожности. Войны нет, чего им бояться на своей земле? Ни разбойничья ватага, ни залетные грабители из варягов никогда не рискнут напасть на такую толпу вооруженных людей. Уже издалека было видно, что работы по возведению крепостных стен идут вовсю. Хорошие укрепления городу теперь необходимы, раз решено было на вече, что с Тридевятым царством Новгородская республика расходится. Не стоило ожидать, что князья в Киеве оставят в покое территорию, получившую слишком много самостоятельности; за республику еще предстояло сражаться.

Стражники у ворот слишком поздно всполошились, увидав идущую к городу ватагу, даже забили в набат, но, когда Садко и его люди подошли к воротам, недоразумение сразу разрешилось. Распустив своих людей по домам, купец направился к себе: надо было передохнуть с дороги, переодеться. О том, что богатый терем теперь стоит пустым, думать не хотелось.

Митрич, старый сторож, что остался караулить дом, дремал на крылечке. Если бы собаки не залаяли, он бы и не проснулся, а так, щуря подслеповатые со сна глаза, пытался понять, кого принесла нелегкая.

– Свои, Митрич, не полошись, спи дальше! – поприветствовал старика Садко.

– Хозяин! Вернулся! – Сторож вскочил с места. – А у меня тут все в порядке – двор подметен, дрова порублены…

– Хорошо, – купец потянулся, – мне бы баньку с дороги – организуй, будь ласков.

– Это мы мигом, – захлопотал Митрич, – это мы сей же час затопим, это нам нетрудно. А правду говорят люди, что ты, хозяин, с самим королем дрался и синяк ему под глаз поставил?

– Это враки, короля не видел, он уже старый, командует только, а вот с ратниками его довелось сразиться.

– Ага, оно конечно, – закивал старик, – я всем так сразу и сказал: байки это. А баньку это мы сейчас, по такому морозцу самое оно, хорошую баньку-то…

– Какие у вас тут новости? Не случилось ли чего без меня?

– Да не, а че у нас, все как всегда. Ладьи причаливают, ладьи отчаливают, товар возят, торгуют. Во, есть новость: богатырь давеча пожаловал, этот, как его… большой который.

– Илья Муромец?

– Да не, старый который… Вот память дряхлая, всегда же знал, как его зовут!..

– Вольга?

– Да нет, говорю же – большой.

– Святогор?

– Ага, вот точно, этот.

– И чего ему нужно? Говорят, междоусобица кончилась, не союза же он прибыл искать?

– Так мне скажут, что ли? – улыбнулся старик. – Он там, в тереме бывшей Василисы Премудрой, с князем Глебом что-то обсуждает.

– А почему с ним? И почему Глеб занял терем бывшей княгини?

– Ну ты нашел у кого спрашивать, – улыбнулся Митрич, – почем я знаю? Я тут двор мету да терем сторожу, таких, как я, даже на вече не пускают.

– Хорошо, попарюсь, отдохну с дороги – разберусь, что здесь у вас творится.

Раскрасневшийся от банных процедур Садко выбежал наружу и кинулся в снег, он любил так метаться из холода в жар и обратно, но в этот раз насладиться сменой температур ему не дали. На выходе его уже ждали корабел Трофим и купец Митрофан, одни из самых авторитетных людей в городе.

– Даже попариться не дадите?

– Разговор к тебе есть, Садко, – подал голос Митрофан, – одевайся и пойдем в терем.

Разговор вышел настолько важным, что Садко тут же забыл о бане.

– Святогор прибыл, – начал Митрофан.

– Знаю.

– И что ты знаешь?

– Что прибыл.

– Тьфу ты, знаток!.. – выругался Трофим. – Он не просто так прибыл. Разговоры разговаривает, а люди сказывают, что склоняет он многих к тому, чтобы вернуться под власть Киева.

– Так гоните его в шею.

– Не можем. Он в гостях у Черномора, они старые друзья. А у нас с морским царем вроде как дружба. Так что прогнать его не выходит, но и терпеть уже сил нет. Ты с Черномором вроде как накоротке – может, поговоришь с ним, объяснишь ситуацию?

– Поговорю. Еще чего не хватало – чтобы у нас тут под носом измену разводили! А почему он у Глеба в тереме и как вышло, что Глеб оказался в тереме Василисы?

– Вот так вышло, – отвечал резко и рассерженно Митрофан, – надо было их куда-то поселить. Вроде и воевода, и союзник, а терем-то пустой… Тогда это нам показалось хорошей идеей.

– А теперь князь Глеб заседает в княжеском тереме; что люди могут подумать? – поддержал спутника корабел.

– Князь Глеб – просто наемный воевода, – отрезал Садко. – Он даже не новгородец. Теперь, когда войско уже создано, можно и вовсе поблагодарить его за службу и распрощаться. И даже нужно, войско может и Кузьма возглавить.

– Кузьма теперь с ним. Пока тебя не было, этот коротышка времени не терял, он сумел найти немало друзей. Даже Игнат теперь с ним дружен, а у него связей и друзей немногим меньше, чем у нас.

– Ничего, соберем вече и все решим. Со мной вернулись около двух тысяч соратников, так что мы на вече и Игната перебьем, и Глеба. Остальные-то с нами?

– В большинстве своем. Вот только не хотелось бы с морским царем ссориться; если ты Черномора сумеешь убедить в сторонку отойти, так мы живо порядок наведем.

– Черномор в Новгороде слова не имеет, он тут гость, не больше. Я все улажу, а вы пока собирайте всех. Чуял я, что вы без меня тут совсем все запустили, если какие-то пришлые начинают гордым новгородцам указывать, как жить и что делать.

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – хлопнул в ладоши Митрофан, – мы вече подготовим, а ты с Черномором договорись.

Садко приближался к бывшему терему Василисы не спеша. Он не любил это место, его до сих пор немного мучила совесть, что княгиня погибла при установлении республики. Садко был уверен, что с Василисой удастся легко договориться, та никогда не держалась за власть, но слишком исполнительные соратники оплошали, погубив никому особо не мешавшую женщину. Глупо все вышло и жестоко, ну да сделанного не воротишь.