— А дырка?

— Нет там никакой дырки. Я ремонт всего пять лет назад делала, шкаф две недели поперек комнаты стоял — задняя стенка абсолютно целая.

— Для чего же фанерой заделали? Вы хотите, чтобы я вам доказал, что там дырка? Хорошо, давайте отодвинем шкаф от стены.

— Вам надо — вы и двигайте! — сложила на груди руки старушка. — Я и так знаю, что нет там дыры…

Оценщику не сразу удалось сдвинуть тяжеленный шкаф с места. Он пыхтел минут пять, даже скинул свой льняной летний пиджак и лишь после того, как Надя взялась помочь, удалось отодвинуть шифоньер от стены сантиметров на двадцать.

— Вот! — торжествующе воскликнула тетя Фаня, заглядывая в щель. — А что я вам говорила? Задняя стенка целехонька!

Мужчина достал из кармана брюк крошечный фонарик, посветил, задумчиво почесал затылок и снова заглянул в темное нутро шкафа.

— Фанера старая, посереть успела, — проговорил он, присаживаясь на корточки и подсвечивая себе фонариком, чтобы лучше было видно. — Интересно, с какой стати прибили эту деревяшку на целое место? Вы не возражаете, если я ее отковырну? — он обернулся к Фаине Абрамовне.

— Что вы на меня смотрите — вот хозяйка, — указала старушка на Надю.

Надежда пожала плечами: мол, отковыривайте, если хотите.

Оценщик достал из кармана маленький ножичек с множеством лезвий и поддел фанерку с одной стороны. На дно шкафа со стуком упала небольшая плоская коробочка желтого металла.

Фаина Абрамовна и Надя приблизились на звук и ошарашенно смотрели в темную глубину старинного шифоньера. Михаил Вениаминович осторожно взял выпавший предмет, взвесил его в руке и положил на край стола.

— Это… что? — еле выговорила Надя.

— Портсигар, — не отрывая взгляд от находки, автоматически ответила на вопрос тетя Фаня.

Оценщик из комиссионного нажал на боковую пружинку и открыл старинную папиросницу. В ней лежали монеты.

Высыпав на стол, он молча разложил их в четыре ряда, по пять штук в каждом.

— Они что… золотые? — все еще не могла поверить Надя.

— Не думаю, что кому-то могло прийти в голову прятать фальшивые монеты, — сглотнув, сказал мужчина. — Пятирублевики, царские…

Надежда с Фаиной Абрамовной взяли по одной монетке.

— Это, выходит, мы клад нашли? — осознала, наконец, Надежда.

И тут же ей пришло в голову другое:

— Так мы должны четверть государству отдать… — на самом деле ей не хотелось отдавать ни одной из этих монет.

— Еще чего! — Фаина Абрамовна отобрала у Нади золотые пять рублей и, собрав монеты в одну стопочку, отодвинула на центр стола. — Это твой собственный шифоньер, это кладом не может считаться, я знаю. А если кто скажет — так и суды на свете существуют… — И она многозначительно посмотрела на оценщика.

Михаил Вениаминович вышел из транса, в котором пребывал.

— Не собираюсь я никому ничего говорить. Вы совершенно правы. Вот если бы вы в стене нашли, или под полом… А в личных вещах — действительно, не считается…

— А это, — Надя взяла портсигар в руки, — это тоже золото?..

Оценщик потянулся к находке.

— Позвольте посмотреть… Хм, не меньше ста двадцати грамм… судя по весу — золото… — Он прищурился, потом достал крохотную лупу из своих бездонных карманов и стал рассматривать портсигар, поднеся его поближе к свету.

— Пятьдесят шестая проба… Но среди таких крупных вещей во все времена подделки не были редкостью… Пробу надо бы проверить…

— А… — Надя замялась, — сколько это может стоить…

— Все?

— Да.

— Ну, давайте считать. Каждая такая монета весит ровно четыре грамма, золото высшей пробы, почти чистое, по 1150 рублей… восемьдесят граммов это будет… чуть больше девяноста тысяч.

— А портсигар?

— Если золотой… рублей по пятьсот за грамм… ну, порядка шестидесяти тысяч…

Почти четыре тысячи триста евро — быстро вычислила в уме Надя. Она уже привыкла переводить рубли в европейскую валюту. Хватит на десять дней послеоперационной реабилитации для сестры.

Она взглянула на Фаину Абрамовну. Казалось, старушка поняла ее без слов.

— Так мы вас спрашиваем, вы мебель будете брать или нет? И за сколько? Только имейте в виду, пока каждую щелочку не рассмотрим, мы ни шкаф, ни горку не отдадим.

— Это ваше право, — в голосе Михаила Вениаминовича послышалась обида. — Вы вообще можете вызвать другого оценщика…

— Нет, что вы, мы вам доверяем! — Надя представила, что если бы не дотошность этого дядьки, мебель могла попасть в чужие руки, вместе с золотом…

— Шифоньер — девять тысяч, и горка — столько же. Простите, но ваша мебель действительно требует реставрации… Лак кое-где протерся, вот здесь придется восстановить деревянную резьбу. Понимаете, такую мебель простые люди покупать не будут… А не простые за рухлядь денег не платят.

— Где вы здесь рухлядь видели? — вновь завелась тетя Фаня, но Надя ее прервала.

— Хорошо. Мы продадим вам мебель. — «Еще пятьсот евро» — мысленно прибавила она.

— А серебро и золото?

— Это мы еще посмотрим, — не дала раскрыть Наде рта Фаина Абрамовна. — Вещи нетяжелые, мы вполне сами можем по скупкам походить.

— У меня еще серьги есть, с изумрудами…

— Покажете? — заинтересовался антиквар.

Надя достала бабушкино наследство из шкатулки.

— Мм… — промычал мужчина, рассматривая серьги через лупу. — Камни хорошие, хоть и старые… Золото… пятьдесят шестая… вес, конечно, так не определишь… но, я думаю, тысяч пятьдесят-шестьдесят вы за них получите. Если хотите, я могу взять их на официальную оценку, под расписку.

Фаина Абрамовна посмотрела на Надю и выразительно помотала своей коротко стриженой седой головой.

— Нет, мы еще где-нибудь поинтересуемся, — послушалась старушку девушка.

— Ну, дело ваше. Только предупреждаю — точную цену без экспертизы вам никто не скажет. Ни за серьги, ни за портсигар… Монеты — другое дело, и цена на них везде одинаковая.

— Хорошо, — улыбнулась Надя. — Монеты мы обязательно в ваш магазин принесем.

— А деньги за мебель я вам могу хоть сейчас отдать, — полез во внутренний карман пиджака оценщик, — и квитанцию выпишу. За вещами завтра приедут, поэтому у вас будет время детально обследовать каждую щелку, — добавил он довольно ехидно, покосившись на Фаину Абрамовну.

Он выписал чек, в котором была указана сумма, и протянул Надежде деньги. Она пересчитала их и положила в свою шкатулку.

Проводив оценщика до дверей квартиры, Фаина Абрамовна вернулась в комнату. Надя сидела за столом с листком бумаги.