Рина одарила ее той же терпеливой улыбкой, которую использовала в отношении своего сына.

– Ты не похожа на других.

– Потому что я женщина?

– Потому что в тебе есть сострадание, и ты не ослеплена предрассудками. Ни разу за сегодняшний день ты не посмотрела высокомерно ни на кого из нас. Вот почему мы добры к тебе. Даже несмотря на то, что ты относишься к нам с подозрением. Мы никому не хотим причинить вреда. Наша деревня хочет только одного: мирной жизни.

Тэмпест кивнула. В деревне всему находилось применение. Ее радушно принимали в домах, лавках и садах, и не было в этом ничего неправильного. Никто не вел себя так, будто что-то скрывал или хотел, чтобы Гончая ушла.

Простая… деревня. Ей хотелось верить, что так и есть, но все казалось слишком неправдоподобным. Таких мест, как это, не существует в реальном мире.

– Не все так, как кажется, Тэмпест, – сказала Рина. – Верь только своим собственным наблюдениям и опыту. Находящимся у власти с любой из сторон всегда выгодно, чтобы мы смотрели сквозь призму того, что нужно им.

Разве она не права?

– Я подумаю над твоими словами, – честно ответила она.

– Пайр считает…

– Что у нее доброе сердце, – вмешался Пайр, казалось бы, появившийся из ниоткуда.

Он сел рядом с Тэмпест. Темно-зеленый плащ развевался у него за спиной. Тот же самый плащ, который он надел в ночь сражения с Гончей, хотя теперь дыра, оставленная ее кинжалом, была зашита золотой нитью.

– Ничего тебе не известно о моем сердце, глупый ты лис.

– Я знаю, что за то время, что ты провела с Никс и Бриггсом, ты относилась к ним с уважением и достоинством. Искренне. – Он коснулся своего носа. – У нас отличное обоняние. Ты можешь лгать себе, но не мне.

– Каждый заслуживает доброго и уважительного отношения независимо от того, кем они родились.

– Не часто встретишь такое мнение, – мягко заметила Рина. – Относительно всех.

– Кроме меня, – парировал Пайр. – Я не совсем нравлюсь моей Гончей.

– Ты никому не нравишься, – передразнила женщина и, махнув рукой, ушла.

Тэмпест покосилась на его броский наряд:

– Что должно было привлечь меня? Помпезная одежда или дьявольский язык?

В его глазах появился лукавый блеск.

– Я был бы рад показать тебе, что именно…

Она зажала ему рот рукой и покачала головой, неожиданно рассмеявшись. Максим мог бы сказать нечто подобное. Возможно, это произошло потому, что ей наконец-то разрешили выйти на улицу, или потому, что она провела день в обществе, которое ничего от нее не требовало, или потому, что ей позволили просто быть собой, а не Гончей или пленницей. Настроение заметно улучшилось, вызывая желание смеяться, шутить и дразнить людей точно так же, как она делала в Дотэ со своими дядюшками и друзьями-слугами.

Золотистые глаза Пайра на мгновение сузились. Его длинные пальцы обхватили запястье Тэмпест.

– Значит, у тебя все-таки есть чувство юмора. Я уже начал думать, что ты такая же несгибаемая, как твои стрелы.

– Ты плохо меня знаешь.

– Тогда почему бы тебе не позволить мне узнать тебя получше, и я сделаю то же самое в ответ?

Тэмпест колебалась. Именно эту возможность она и искала, и все же… теперь она казалась еще опаснее. Словно кто-то повысил ставки.

– Только если ты вернешь мне мой лук.

– Да начнется обмен, – сказал он. – Сначала ты узнаешь меня получше. На самом деле не только меня, но и всю группу мятежников.

Она вскинула голову при упоминании о мятежниках.

– Ты не настолько глуп.

Он не собирался знакомить ее с теми, кто помогал восстанию, правда? Не могло же все быть так просто.

– Сегодня вечером у нас собрание. Я хочу, чтобы ты пошла на него.

Губы дрогнули, но она не знала, что сказать.

Кожа вокруг глаз Пайра разгладилась. Он больше не улыбался.

– Я делаю это, чтобы показать, что доверяю тебе. Как сильно я хочу, чтобы ты понимала, что происходит на самом деле. Ты пойдешь на собрание?

Именно этой возможности она так долго ждала. И проведя день в окружении людей, которых убивала чума, людей, которых Пайр защищал, Тэмпест еще сильнее нуждалась в ответах на те вопросы, которые она задавала с тех пор, как покинула Дотэ.

Никакого другого ответа, кроме положительного, она дать Пайру не могла.

Глава двадцать четвертая

Тэмпест

Вернувшись из деревни, Тэмпест провела весь вечер, расхаживая взад-вперед по своему коттеджу, проклиная стесняющие движения юбки, которые она носила.

Пайр сказал, что собрание мятежников состоится ночью, но не уточнил, когда именно, так что девушка понятия не имела, когда он объявится у ее порога. Она уже дошла до того, что бросила деревянную чашку с водой в огонь, вне себя от разочарования и растерянности, но тут же пожалела о своем действии, наблюдая, как сосуд обуглился, потрескался и в конце концов сгорел дотла, превратившись в золу.

Легко поверить в невиновность Оборотней, сидя на солнышке в окружении щедрых, гостеприимных незнакомцев. Но одна деревня не выступала за всех Оборотней разом. И хотя Тэмпест не сомневалась в искренности и невинности встреченных сегодня людей, она все еще не доверяла повстанцам. Оборотни под предводительством Пайра напали на нее и выступали против ее присутствия. Им Тэмпест доверяла меньше всего. И они отвечали ей взаимностью, готовые убить девушку, ничего не зная о ней, настолько сильна была их нанависть. Пайр не заявлял прямо об их участии в восстании, но реакция Никс на раскрытие личности Гончей говорила сама за себя. В голове не укладывалось, что им могла понравиться идея открыть ей их планы и секреты.

И все же Пайр доверился ей, пригласив на собрание повстанцев. Вопрос заключался только в том, зачем он это сделал? Неужели они так отчаянно хотели переманить ее на свою сторону? Тэмпест ненавидела, когда на нее возлагали подобные ожидания. Желания Дестина и Короны словно тяжелым грузом лежала у нее на плечах. Девушке хотелось просто свернуться калачиком в постели и притвориться больной, а не идти с Пайром.

– Я не смогу, – вздохнула она, качая при этом головой. Пустой дом промолчал в ответ на ее бормотание.

Тэмпест зашнуровала ботинки, единственную оставшуюся часть своего гардероба, поскольку остальная одежда была либо разорвана, либо нуждалась в стирке, и стала искать в сумке гребень. Она провела им по своим длинным волосам, погруженная в свои мысли. Ей просто нужно было чем-то занять себя до тех пор, пока не появится Пайр, иначе она могла сойти с ума.

Кицунэ постучал в дверь спустя