Аршес чмокнул меня в нос, а затем коротко обнял.

— Не скучай!

— И не надейся! Буду скучать ещё как!

Из переписки Эрины Эррагер и Аршеса Эррагера

Дорогой Аршес,

Ты поступаешь глупо. Какая-то грязноглазая человечка не стоит того, чтобы рушить отношения с семьёй.

Ты — моя плоть и кровь. Всем, что у тебя есть, да даже просто своей жизнью ты обязан мне. И я желаю тебе только добра.

Я уже вижу, как эта изворотливая меркантильная особа настроила тебя против матери. Я чувствую исходящие от тебя холод и враждебность, и они глубоко ранят меня в самую душу. Из-за тебя я не нахожу себе места и не сплю которую ночь. В моём возрасте очень вредно так сильно волноваться. Пожалей свою мать, Аршес. Не для того я рожала тебя в диких муках, чтобы видеть, как ты опускаешься на дно, теряя гайроний облик рядом с этой ничтожной безродной психопаткой.

Она опасна, сын! Материнское сердце чует! Всё, чего я хочу — чтобы ты был счастлив. Но не рядом с ней! Она недостойна тебя. Ни внешностью, ни умом, ни происхождением… ничем она не может с тобой сравниться, Аршес.

Прошу, не глупи. Разорви эту порочную связь. Сделай правильный выбор. Не рви мне сердце на части.

Всё ещё твоя мать,

К.М.Э.Э.

В десятый день последнего лаурдебата 73-го года

Мама,

Спасибо за заботу, но не стоит за меня волноваться. Выпей успокаивающих капель, развейся.

И перестань уже обзывать Виолу. Она не сказала в сторону семьи ни одного плохого слова, хотя после устроенного скандала была бы вправе это сделать. В наши же с тобой отношения вносишь разлад ты, а вовсе не она.

Я прекрасно знаю, что делаю. Со временем ты это поймёшь.

Аршес

от десятого дня

4-го лаурдебата 4-го лаурдена 6973-го года

Ирла Нагусса

Капитула семнадцатая, о нежелательном родстве

Заснула я в итоге одна, Аршеса так и не дождалась. И проснулась тоже в одиночестве. От этого стало грустно и как-то даже холодно. Промозглое дождливое утро лишь усугубляло ситуацию. До меня только сейчас начало доходить, что именно имел в виду ардан, когда говорил, что много работает.

«Ох уж эти мужчины, неужели не понимают, что женщинам нужно уделить лишь какие-то несчастные сто процентов своего внимания и посвятить всего-навсего абсолютно всё своё время?» — ехидно спросил внутренний голос.

Расстроенная и соскучившаяся, оделась и вышла в пустой кабинет. Пустой кабинет, где у входа стояли семь ящиков с разноцветными банками. Семь здоровенных ящиков с вареньем — грушевым, мангоровым, лиймовым, арановым и даже из лепестков ароссы. Эти молчаливые ящики были красноречивее любых слов. На глаза даже слёзы навернулись. Аршес не просто услышал. Он запомнил, выделил время в своём сумасшедшем графике, заказал или купил целый стратегический запас варенья. Для меня. Потому что я сказала, что люблю его.

Может, я, конечно, совершенно невменяемая, но семь ящиков с вареньем тронули куда сильнее дорогущего урдинового икиса.

На душе стало тепло. Грусть развеялась, я позавтракала и принялась за работу. Хотелось уже поскорее навести порядок в стеллаже, расставить дела Аршеса и приняться за захламлённую комнату. Освободив её от документов и свитков, можно будет сделать там кухню. Переставить туда сервант с продуктами, холодильный шкаф, ящики с вареньем, добавить к ним новый стол с удобными стульями… Ну разве не чудесная идея?

Аршес пришёл три часа спустя, если верить хронометру. Я хотела было кинуться ему на шею и горячо отблагодарить за заботу, но, увидев лицо Хазарела за спиной начальника, осеклась.

— Ви, ты готова к небольшому путешествию? — спросил ардан, оглядывая меня с ног до головы. — Надень куртку, там сегодня прохладно и накрапывает дождь.

— У меня нет куртки, — растерянно развела руками я.

Аршес озадаченно посмотрел на меня, а Инбид скривил ярко очерченные губы и хмыкнул:

— Правильно, Арш, не стоит на женщин лишние деньги тратить. Поселил в чулане — пусть койкоместо отрабатывает в архиве. А одевать её не обязательно — купит себе с зарплаты что-нибудь из ношеного.

Краска бросилась в лицо, и я замерла, глядя на ненавистного гайрона в бессильной досаде.

— Ин, заведи себе змею, а? Будешь на пару с ней яд сцеживать и в аптеку продавать. Не всё же на содержании отца жить. Кстати, напомни мне, когда последний раз хоть одна девушка выдержала твою компанию дольше чем пару часов?

— Никогда, — равнодушно пожал плечами Хазарел. — С меня даже бордельные шлюхи в два раза больше денег дерут. За моральный вред.

— Удивлён. В смысле удивлён, что всего в два раза, — насмешливо ответил Аршес. — Ин, Ви не привыкла к такому стилю общения. Так что давай полегче на поворотах.

— А смысл? Она хорошенькая, умненькая и одарённая. Делаю ставку, что она сбежит от тебя через лаурден, как только поймёт, что есть варианты получше. Ну знаешь, эти мифические мужики, которые могут купить куртку и поселить в нормальном доме, а не в темнушке возле казённого кабинета.

— Это не темнушка, там окно есть! — возразил Аршес. — А куртку купим. Я же не знал, что куртки до сих пор нет.

— Для дознавателя ты несколько… как бы это сказать помягче… недостаточно прозорлив, Арш. У неё ничего нет. Она сирота после пожара. Не удивлюсь, если сапог тоже нет.

Сапог действительно не было, но я бы ни за что в этом гадкому лезущему не в своё дело гайрону не призналась. Аршес посмотрел на мои стопы, и я стыдливо сжала пальчики на ногах.

— Ну тогда сейчас зайдём и купим… — протянул ардан. — Ви, я думал, ты сходила в магазин. Я же говорил, что можешь взять деньги в тумбочке.

— Не сходила, — виновато ответила я. — Как-то не до того было.

— Арш, ты издеваешься? Я вам кто, подружка невесты, чтобы по магазинам с вами таскаться? Идите сами, а через час встретимся на портальной станции. А ты, Ви, уходи от этого тугодума ко мне. По крайней мере я соображу тебя не только раздеть, но и одеть прилично.

Аршес со всей силы двинул Хазарелу локтем под дых, но тот ловко увернулся и довольно оскалился. А я даже немного расстроилась. Сама бы ему с удовольствием куда-нибудь заехала, но трусила: за таким не заржавеет дать сдачи в полную силу. Лучше не трогать.

— Хорошо. Через час на станции. Если что — займи очередь к порталу. Мы скоро будем.

Арш зашёл в спальню, открыл тумбочку и вынул из неё здоровенную высокую вазу, до верха засыпанную жемчужинами