а дальше мало ли как все повернется! И с конкурентом тоже все уладится. Ты быстро найдешь новых клиентов.

— Спасибо, Таня, — говорит он мне в макушку серьезно.

И тоже обнимает меня, и какое-то время мы молча сидим, прижавшись друг к другу, и смотрим, как медленно гаснет небо.

Мне хорошо. Сердце колотится быстро, голова немного кружится, и хочется, чтобы наши объятья стали не такими… дружескими.

Надо отвлечься, и я спрашиваю:

— А все-таки, что с тем твоим другом-предателем вышло? Что он ответил-то?

— Поржал надо мной. Сказал, что в его поступке нет ничего личного, просто он увидел возможность и воспользовался ей, как хороший бизнесмен. И посоветовал мне бизнес-тренинг, чтобы отточить деловую хватку как у него.

— А ты что?

— А я позвонил тем клиентам, которых он увел, и предложил им новые условия. И они все до одного вернулись ко мне, и на следующей неделе я подписываю пару выгодных договоров. Еще и несколько его клиентов ко мне переметнулись.

— Вот ты хитрый змей! — я смеюсь и отодвигаюсь.

Ремезов недовольно хмурится, когда я разжимаю руки.

— Таня, я иначе планировал этот вечер провести, — признается он. — Я собирался тебя похитить.

— Чего?! Это еще зачем!

— Хотел выманить тебя из дома и увезти на свидание. В Ботанический сад. Ты сказала, что любишь живые цветы, я купил два билета. Но потом из больницы позвонили… айда сейчас в Ботанический сад?

— Уже поздно, там закрыто, — трясу головой, польщенная.

— А мы проверим. Идем! — он встает и властно тянет меня за руку. Я подчиняюсь с радостью. Меня еще никогда не похищали, но с Ремезовым я постоянно расширяю границы своего опыта.

Ботанический сад, разумеется, уже закрыт. На кованых воротах висит замок. Но Ремезова это не останавливает.

— Идем! Только тихо!

Он хватает меня за руку и тянет в заросли у забора. Каблуки моих шпилек проваливаются в земле, юбка цепляется за кусты, комары атакуют шею, но мне ужасно весело.

— Что мы делаем?

— Ищем дырку в заборе.

И находим. Видимо, не нам одним ударяла в голову мысль вломится в Ботанический сад, потому что за кустом боярышника прутья раздвинуты чьей-то дурной силой.

— Я тут не пролезу, я через верх. А ты давай, ты худенькая, — командует Ремезов и подтягивается. Секунда — и он уже сидит на заборе, как пират на рее.

Лезу в проем. И застреваю. Родион мне польстил. Его лесть вышла мне боком.

Дергаюсь туда и сюда и клянусь, что никогда в жизни больше не съем ни одного пончика с вишневым джемом.

— Сейчас я тебя вытяну, не паникуй! — ободряет Родион и готовится спрыгнуть, но не успевает.

Из кустов появляется охранник и светит фонариком сначала на висящего на заборе Родиона, потом мне в лицо. Тяжко вздыхает.

Моргаю и говорю глупым голосом:

— Добрый вечер.

— Добрый, — соглашается охранник. — Полицию будем вызывать, граждане нарушители, или как?

— Или как, — заявляет Ремезов и с шумом приземляется рядом с охранником. Отводит его в сторону и беседует с ним о чем-то вполголоса. Охранник чешет в затылке, усмехается.

А я продолжаю торчать в заборе, как Винни-Пух в доме Кролика.

— Ладно, — говорит охранник. — Сейчас фонари для вас включу. Но только на час, не больше.

Он уходит, а Родион начинает операцию по моему освобождению.

— Придется доломать забор, — докладывает он, берется за прутья, крякает и раздвигает их шире. Я вываливаюсь на него мешком, трещит подол платья, попе становится холодно.

— Ты в порядке?

— Почти, — ощупываю себя и обнаруживаю, что на платье сзади появился пикантный разрез.

— Идем гулять! Я привел убедительный довод и нам разрешили.

Очень интересно, какой такой довод он привел.

Мы идем по темной, загадочной аллее, но тут вдалеке щелкает рубильник, вспыхивают фонари и гирлянды, и я попадаю в сказку.

Глава 17

Лампы мягко окрашивают листья кустарников в волшебный голубоватый свет. Оранжереи сияют, словно зачарованные дворцы. Стрекочут букашки, из зарослей веет влагой, воздух плотный от экзотических ароматов.

Тут даже пальма есть, заключенная в стеклянный аквариум.

Мы бредем, затаив дыхание. Одни во всем мире. Исследуем потаенные уголки, пробираемся по узким каменным дорожкам, пересекаем горбатый мостик над прудом, где высажены водные растения.

Скоро у меня устают ноги, я снимаю босоножки на шпильках, и Родион галантно несет их. Мы разговариваем обо всем на свете.

Я рассказываю Родиону знаменитую семейную историю о том, как в детстве устроила подкоп из садика. И про своего первого бойфренда рассказываю, как после трех месяцев свиданий он вручил мне приглашение на собственную свадьбу. С другой девушкой, разумеется. Рассказываю весело, хотя тогда мне было вовсе не до веселья. Родион расспрашивает о моей коллекции брелоков, и я вспоминаю, где и при каких обстоятельствах их получила — потому что с каждым связана какая-нибудь забавная история.

В свою очередь, хохочу над историями Родиона о его студенческих годах, когда он подрабатывал охранником в клубе артистов. И выслушиваю захватывающий детектив о том, как он с новым безопасником в фирме вычислил йогуртного вора. Им оказался финансовый директор.

Через час нас окликает охранник и просит на выход. Родион опять отводит его в сторонку, о чем-то договаривается и исчезает вместе с ним на десять минут. А когда возвращается, несет в руках горшочек с чахлым ростком.

— Это тебе, — он вручает подарок. — Какое-то редкое растение. Поставишь у себя на подоконнике или отдашь бабе Аглае.

— Если не ошибаюсь, это перец «Каролинский жнец», — вздыхаю я.

— Перец?! Ты уверена? А мне охранник обещал, что он распустится красивым цветком.

— Я всякие растения люблю, не только красивые. Спасибо! А этот перец — забористая штука. Он будет напоминать мне о тебе.

— Потому что я крутой перец? — уточняет Родион.

«Потому что ты тот еще жгучий и опасный тип», — думаю я.

Подходим к автомобилю, Родион достает ключи, и я замечаю, что на связке болтается подаренный мной брелок-птичка.

Домой едем в умиротворенном молчании. Сегодня я провела удивительный и необычный вечер. Столько контрастных впечатлений! Жалко, что он закончился.

Но, может, он еще не закончился?

Когда останавливаемся у моего дома, Родион не открывает дверь; он выключает мотор и поворачивается ко мне.

Атмосфера в салоне меняется. Покоя и умиротворения больше нет. Мое сердце ускоряет ход, каждая клеточка в теле искрит волнующим напряжением. Я замираю в ожидании чего-то чудесного, что вот-вот произойдет.

Родион твердо берет меня за руку и наклоняется ближе.

— Таня… — говорит он низким, хрипловатым голосом. От его прикосновения и вида его решительной бородатой физиономии с горящими глазами у меня