Джип сопровождения, как привязанный державшийся за микроавтобусом от самого Русинска, внезапно ушёл в сторону на одной из развилок и скрылся на второстепенной дороге. Дмитрий попытался понять, что это за манёвр противника, но в голову ничего не пришло.

Командир спецназа в запись разговора не вмешивался, никаких указаний своим двум бойцам и водителю не давал. Сидел, набычившись, втянув голову как черепаха в неудобный воротник форменной куртки, и молчал.

– А правда ли, что в Кавино культ Сталина? – не отставала журналистка. – Ностальгия по кровавому тирану?

– Бред какой-то, – пожал в ответ плечами Дмитрий. – Нет у нас ностальгии по Сталину. У нас есть тяга к справедливости, это факт, а при нём многое было справедливее. Для тех, кто не оказался в лагерях, разумеется. Сложная фигура, о нём годами можно говорить, приводя аргументы за и против, но надо учесть время его правления и ситуацию вокруг СССР. Войну. Многое, уважаемая мадемуазель.

На одном из отрезков трассы командир внезапно вышел из своего странного оцепенения, обернулся, глянув через плечо водителю вперёд на дорогу, и приказал остановиться. Немного не доезжая подходившего к дороге леса, минивэн скользнул правее, в немалый карман для останавливающихся здесь фур, запрыгал по гравию и почти упёрся бампером в деревья.

– Остановка для оправки, – опять кривясь, но по-русски сообщил командир. Боковая дверь скрипнула и отъехала назад.

– Что есть «оправка»? – не поняла Марион. Остановка прервала её на середине вопроса.

– Пис-пис, мадам. Поссать можно, ехать-то ещё долго. Да оставь ты свою камеру, рыжий!

Журналистка что-то сказал на французском оператору, тот согласно кивнул, выключил камеру и отложил на сидение, выпрыгивая на гравий первым. За ним вылезла Марион, потом бойцы отстегнули и выволокли Дмитрия со Шлёмой.

Бежать? Ноги-то тоже скованы. Куда здесь сбежишь, остаётся оправиться, как велено.

Командир вылез последним, оглянулся на пустую трассу за спиной и потянул из кобуры пистолет. Бойцы держали на прицеле пленных и журналистов, не вдаваясь в пустые размышления – офицер главный, ему и решать.

С дороги послышался гул мотора, причём со встречной их движению стороны, но переигрывать уже поздно: первый выстрел попал в шею рыжего оператора, заросшую могучей кучерявой порослью. Франсуа как стоял с расстёгнутой ширинкой, так и улетел лицом вперёд в кусты, не успев ничего понять. Судя по выплеску крови из пробитого изнутри горла, уже никогда и не успеет. Только спина с надписью TV мелькнула.

Второй выстрел, точнее, два подряд, достались Шлёме: Дмитрий с болью и ужасом увидел, как его друга отбросило назад, как на лёгкой рубашке с каким-то несерьёзными узорами расцвели два алых мака. В грудь и в живот.

– Сука, – выдохнул Ватник. Рядом что-то пронзительно кричала Марион, на родном французском, которого никто не понимал. Оператор был уже за гранью, где нет разных языков. Где ничего нет, кроме Царствия Небесного всем безвинно погибшим. – Зачем?

– Приказ Кобулия, – равнодушно ответил офицер и перевёл ствол на Ватника. – А ты заткнись, сучка крашеная, ты же следующая! Материал вы отсняли, а мы смонтируем. А потом нападение мятежников по дороге – и всё. С бомбой вот херово вышло, но мы повторим.

Белый БМВ почти врезался в стоявший микроавтобус, бойцы охраны даже сообразить ничего толком не успели, а водитель, как на грех, сам отошёл в сторону отлить после долгой дороги.

Дрон начал стрелять сразу, в прыжке, вылетев из открытой двери, Алихан – из окна, даже не вставая из-за руля. Минус водитель. Минус один боец. Марион упала на землю, всё так же визжа, одна из пуль рикошетом от гравия щёлкнула её по каске, но вреда не причинила. Командир успел выстрелить в Ватника: приказ же необходимо выполнить полностью. Что-то тупо ткнуло Дмитрия в плечо, бросило назад, что он едва не упал.

Было очень больно.

Очень.

Неимоверно, так может быть больно только грешникам в аду.

Раскалённая спица, пробив тело, словно так и осталась в ране, проворачиваясь, нагреваясь ещё сильнее, хотя – казалось бы – это было уже невозможно. Он грузно опустился на колени, как будто не выдержав внезапно рухнувшего на плечи неба.

Над ним свистели пули, вскрикнул и упал ещё один песмарийский спецназовец. Посыпалось боковое стекло в БМВ, пули со звоном стучали по микроавтобусу, не переставая визжала, плакала, выла Марион. Командир получил очередь в грудь от Дрона, выронил пистолет и, раскинув руки, упал лицом в гравий.

– Заберите Шлёму… В госпиталь. Надо успеть в госпиталь, – шептал упавший-таки на спину Ватник, глядя в расплывающееся перед ним лицо Дрона. Всё ещё стреляли? Илии это в ушах так шумит… – Там. Мой. Пистолет.

Почему он, теряя сознание, вспомнил про наградной «глок» – Бог весть. Но сразу после этого закрыл глаза: дальнейшие игры без меня, мужики. Что-то он устал.

Над головой что-то пищало.

Размеренно, не похоже на будильник, но какая-то электронная хреновина – точно. Дмитрий открыл один глаз, в голове шумело, словно он вернулся на море: вот одна волна с шипением набегает на берег, отступает, сожалея. Вот вторая.

Через сетку из сразу трёх трубочек капельниц, уходящих вверх, к стойке, он разглядел висящий над кроватью монитор. Графики, равномерное мигание красного сердечка. Больница. Госпиталь.

После музыкальной заставки на висящем на стене прямо напротив кровати телевизоре появилась заставка «Кавинская Республика», на зрителя словно наплыл триколор с серпом и молотом посредине, потом уже возникла картинка диктора в студии.

– Неделю назад героическими усилиями нашей разведки был сорван чудовищный теракт в одном из храмов Русинска, захваченного незаконной хоривской хунтой. Спасённая ценой жизни одного из разведчиков, Соломона Липкина, бельгийская журналистка Марион Станс, у которой к тому же погиб напарник-оператор Франсуа Леблен, при помощи властей Республики и неоценимой поддержке Российской Федерации, вернулась на родину и выпустила целую серию сюжетов об этом событии. Камера и записи уцелели, но к счастью или нет – судить вам.

На экране возникли знакомые кадры храма Святой Екатерины, Шлёма, ещё живой, с поднятыми руками и хитрой улыбкой, вот сам Дмитрий – никогда бы не узнал себя со стороны, да и голос звучит странно, командир спецназа, священник. Потом наплыв камеры на бомбу, немного трясущееся изображение, отснятое в минивэне, снова сам Ватник.

Но текст…

За торопливой французской скороговоркой шёл синхронный перевод, в котором первое, что услышал Разин, было:

– Вы хотите знать, кто это сделал? Мы покажем вам их подробно. Раскроем чёрную суть убийц и бандитов, врагов всего цивилизованного мира. Эти кадры перевернут ваше представление о якобы мирных жителях Кавино и их так называемой республике. Они