Богдана вскочила и заметалась по кухне. Схватила банку с витаминами – она действительно была без этикетки. Как же она не обратила на это внимания?

Богдана попыталась найти в Интернете лекарство, на которое ссылались ее завистливые хейтеры. С третьей попытки ей это удалось. Она уставилась на идентичную баночку. Не может такого быть, просто не может! Они все врут и завидуют. Джордж не мог такого сделать!

Она вернулась к компьютеру и выбрала «ответить на комментарий»:

«Что, зависть разрывает, да? Я в Америке, а ты жалкая неудачница!» – понеслось в ответ первому умнику. «Завидуй молча», – улетело второму комментатору. Сделав круг по квартире, Богдана заглянула на кухню и, найдя в шкафу стремительно подходящую к концу бутылку коньяка, отхлебнула прямо из горла, чтобы смыть все нелепые подозрения в сторону мужа (разве нелепые? Разве не стала она меньше думать о сексе за эти дни?). Коньяк ударил в голову, и заплетающейся походкой Богдана снова вернулась к компьютеру.

«Да чтоб ты сдохла вместе со своей Мотей», – ответила она какой-то дуре, написавшей про свою кошку. «Посылаю тебе лучи рака!» – понеслось идиоту, сказавшему, что скоро ветеринар ее кастрирует.

После раздачи злобных пожеланий на душе посветлело. Чувствуя прилив жара, Богдана расстегнула прозрачную блузку, которую надевала на прием к директору в надежде на снисхождение, схватив бутылку и найдя Катюше мультики, вышла прямиком на балкон. Холодный ветер захлестнул, но она не обратила на него внимания. Разгоряченная скандалом, истерикой, неожиданными откровениями и алкоголем, она подошла к перилам и, глядя на мексиканского рабочего, повернувшего голову в ее направлении и дружелюбно помахавшего рукой, облокотилась и медленно и, как ей казалось, эротично сделала глоток коньяка прямо из горла бутылки.

Рабочие, уже закончившие все свои дела и собирающие знаки, чтобы с понедельника переехать на следующий объект, одобрительно загудели, а некоторые даже присвистнули. Ободренная таким вниманием, Богдана расстегнула несколько пуговиц на кофте и принялась обмахиваться рукой, что при температуре в десять градусов выглядело несколько нелепо. Мужа, появившегося на балконе и вот уже несколько минут наблюдавшего за дешевым спектаклем, она не заметила.

– Ана. – Лицо Джорджа, обычно красное от чрезмерных возлияний, было белым, как снег, который уже выпал в горах.

Богдана вздрогнула и повернулась к мужу. Тот что-то держал в руках, какую-то бумагу, но она не обратила на нее внимания.

– Антисекс, йес, Джордж? – не сдерживаясь, заорала на него Богдана.

Тот, опешив от столь некстати открывшейся правды, сделал шаг назад, но тут же взял себя в руки и в качестве защиты выставил перед собой лист бумаги.

– Хочешь знать, «вот из зыс», Ана? – передразнил он жуткий акцент жены. Та не сводила глаз с документа, показавшегося ей смутно знакомым. – Это наш брачный договор. Измена, развод и родина, Ана.

Впервые за все время пребывания в Америке Богдана отлично поняла все, что ей сказали.

НИНА

– У вас что, где-то припрятана армия маленьких человечков, которые делают за вас всю работу? – Фрэнк с восхищением осмотрел сияющий и благоухающий мужской туалет, большую часть дня смахивающий на отхожее место в тайской тюрьме, которую он однажды видел по телевизору. Эта женщина была невероятна! Вчера она позвонила ему и, волнуясь, сообщила, что выйдет на работу к пяти утра, чтобы все успеть.

Ей пришлось взвалить на себя две работы одновременно. Цыплята подрастали в небольшом сарае, который Дуглас выделил для ее нужд. Они купили их три дня назад, посадили в теплое место и установили специальные лампы, которые грели бы их в отсутствие мамы-курицы. Пушистые пищащие комочки были настолько милыми, что вызывали неконтролируемый прилив нежности и любви. Любую свободную минуту Нина бежала в «цыплячий уголок», брала малышей по очереди на руки и уговаривала расти большими и сильными.

Несколько дней она потратила на изучение Интернета и более или менее поняла, как оборудовать небольшой курятник и сделать так, чтобы малышам было комфортно. Ей было заранее жаль этих крох, что скоро пойдут на убой (о том, что этим займется Дуглас, они договорились заранее), но она понимала, что пищащие комочки – это жертва, которую она должна принести ради сына.

Теперь у Нины появился предлог отлучаться с фермы – она ездила за кормом (после той знаменательной поездки, когда Нина вернула пикап целым и невредимым, Дуглас решился доверить ей машину) и потихоньку приучила старика к тому, что время от времени будет отлучаться из дома.

Она отважилась и позвонила прекрасной Ольге, спросив, сможет ли она поставлять в магазины ее мужа биокур и что для этого нужно. Ольга обрадовалась ее звонку, объяснила, что сейчас они с мужем в отъезде, но она непременно все разузнает и расскажет ей, когда вернется. Поможет, чем сможет.

Разговор ободрил Нину и придал ей сил. На дальнем лугу она оборудовала небольшой загон и сообщила Дугласу, что в часы, когда греет солнце, будет вывозить туда цыплят. Пока погода позволяет, они будут гулять на свежем воздухе и клевать корм и кашу, которую она готовила им с вечера. Дуглас не заезжал их проведать – было незачем, да и Нине он потихоньку начал доверять (скорее, он был уверен в том, что ей и голову поднять некогда). Поэтому сегодня она рискнула.

Договорилась с директором, что приедет к пяти, чтобы вымыть порученный ей этаж до начала школьного дня. Валере она ничего не сказала про свою новую работу, наврала еще в прошлый раз, что Дуглас платит ей за работу в его магазине, и попросила директора также никому об этом не говорить. Тот кивнул, возражать не стал. Даже не рассердился, что ему пришлось приехать так рано, чтобы открыть ей школу. Впрочем, ему незачем было спать долго – большой семьи, которая ждала бы его за завтраком, он не нажил. Фрэнк был даже рад, что у него появился повод встать затемно, выпить кофе в тишине и по пустым улицам поехать в школу, где пару часов, пока Нина убирала этаж, он потратил на изучение простейших слов на русском.

– Спасибо, – тихонечко, словно с опаской сказал он, а Нина вдруг улыбнулась, став необыкновенно хорошенькой.

– Пожалуйста, – ответила она ему, и хотя он не понял слово – догадался о его значении.

– Пожаста, – попробовал повторить он, а она засмеялась. Оказалось, у нее молодой смех. Звучит, словно хрустальный бокал, едва тронутый камертоном. Без глухого звука трещины, что появляется с годами.

– Пожалуйста, – учительским тоном повторила Нина, отжала тряпку и пристроила ее на швабру: – Готово!

Фрэнк посмотрел на часы – до начала учебного дня оставался еще час.

– Если хотите, я могу дать вам урок английского, – предложил он.

– Правда? – вспыхнула Нина и тут же погасла. – Нет-нет, спасибо.

По тому, как она смущенно отвела глаза, Фрэнк обо всем догадался.

– Это бесплатно. А вы будете учить меня русскому.

Нина снова подняла на него светло-серые, стальные глаза и улыбнулась.