Первым, что он увидел, естественно, был упавший замертво мехвод.

– Федя! Да как же это?! – заорал Воздвиженский.

Я прикинул, что раз он назвал своего товарища Федей, то это, судя по всему, тот самый Гевлин, который вчера сидел за баранкой «ГАЗ‐4». Получается, он был водителем на все случаи жизни? Жаль, полезного кадра мы потеряли…

– С-суки!!! – заорал Воздвиженский еще громче, потом швырнул мешок с дисками вниз и, скатываясь на снег, за танк, еще в прыжке ударил по финнам из пулемета, от живота. Со стороны это смотрелось эффектно, прямо-таки в стиле Рэмбо, но вряд ли подобная стрельба могла быть хоть немного прицельной.

Одновременно точный выстрел Смирнова заткнул финский пулемет, стрельба по танку захлебнулась, и, кажется, Воздвиженского все-таки не зацепило.

– Бей второй расчет, тех, что с ПТР! – заорал я Кюнсту, увидев, как три красных силуэта за деревьями приподнимаются, явно норовя сменить позицию, одновременно стреляя из ППД. Пытаясь сосчитать оставшийся у меня боезапас, я понимал, что диск в моем автомате вот-вот кончится.

Смирнов услышал. Три раза ударила его СВТ, после чего стало понятно, что больше это ПТР стрелять, судя по всему, не будет. Теперь три красных контура лежали на снегу, бледнели и никуда не двигались. Кюнст менял опустевший магазин. Я продолжал стрелять, ко мне присоединился ДТ из-за подбитого Т‐37.

В этот момент из-за горящего танка появился пикап, и на крыше его кабины заморгала тусклая вспышка пулеметного огня – ДП лупил от души, изредка оттуда же бахала мосинская винтовка. Смирнов выстрелил еще пару раз, и вроде бы не зря. Было впечатление, что огонь двух ручных пулеметов изменил ход перестрелки в нашу пользу. Финны, которых теперь стало наполовину меньше, стали стрелять реже и, судя по положениям их силуэтов за деревьями, вроде бы начали медленно отходить от дороги. Еще бы, столько народу потеряли во вполне рядовой стычке с «красными».

Теперь было два варианта возможных действий. Либо быстро отходить к пикапу, садиться в него и рвать когти, пока финны не очухались (оттянувшись подальше от дороги, они вполне могли вызвать нам на головы минометный огонь), надеясь на то, что успеем проскочить, либо все-таки попытаться добыть очередные материальные свидетельства участия англичан (кстати, интересно, что может измениться, если эту информацию таки удастся доставить через фронт?) во всем этом бардаке, то есть довести до конца то, ради чего я эту «операцию» и затевал. Почти не думая, я выбрал второе. Очень возможно – зря.

– Прикрой меня! – крикнул я Смирнову и, как говорят профессиональные вояки, метнулся «перебежками вперед».

Финны почти не стреляли, и туда, где находилось ПТР, я добрался без особых проблем. Первое, что я увидел, – три распластавшихся на снегу меж деревьев трупа. Двое были в белых комбезах с капюшонами, у третьего маскхалат состоял из куртки и штанов. По пятнам крови на белой ткани я понял, что сопровождающий меня Кюнст, похоже, никогда не мажет, как и положено совершенной боевой машине. Двоих, за спинами которых были винтовки, он поразил в голову (одного в лоб, второго точно в левый глаз), а третьего, у которого винтовки не было, – в левую сторону груди.

Поодаль лежало и их главное оружие. Действительно, это было английское ПТР типа «Бойс». Длинная, довольно несуразная хреновина, выглядевшая куда массивнее наших появившихся позднее ПТРД или ПТРС. Калибр 13,9 мм, труба ствола с дульным тормозом, странные сошки в виде то ли перевернутого камертона, то ли буквы «П» с приваренной сверху дополнительной «палочкой», пистолетная рукоятка, полукруглый приклад с резиновым амортизатором, сверху из казенника торчит кососрезанная сверху угловатая обойма, чем-то напоминающая стиль ручного пулемета «Брен». Рядом на снегу неровно стоял оброненный убитыми прямоугольный жестяной ящичек цвета хаки с брезентовой петелькой для переноски, явно футляр с патронами для ружья.

Я полез осматривать убитых и быстро понял, что шмонать первых двух точно не стоит – типичные дети «страны тысячи озер». А вот третий, которому Смирнов влепил девять граммов прямо в сердце, точно не был финном. Присев над ним на корточки, я быстро обшарил остывающий труп. Физиономия у него была точно не местная, у финских мужиков во все времена лица, как правило, грубые, деревенские, вполне простецкие – такой, если не будет лишний раз открывать рта и окажется одет более-менее неброско, ни за что не бросится в глаза на улице любого провинциального русского города. А вот у этого самого третьего была длинная и какая-то угловатая рожа, с одновременной печатью некоего непонятного аристократизма и многовекового вырождения. Этакий принц Чарльз времен своего скандального развода с леди Дианой Спенсер, только рыжий и с лишней дыркой в организме. Нет, точно англичашка. Офицер и, мля, джентльмен.

Голову убитого венчала черная меховая шапка с отгибающимся козырьком и наушниками, со странным, высоким и куполоообразным кожаным верхом – в нормальных странах зимние шапки все-таки стараются шить с плоским дном. И тут я вспомнил – именно такие головные уборы носили англичане, канадцы и американцы, которые в Гражданскую войну приплывали с «кратким дружественным визитом» (во время которого они, было дело, успели применить против РККА даже отравляющий газок) в Архангельск. То есть это, судя по всему, предмет стандартной заполярной экипировки наших «заклятых друзей» времен прошлой мировой войны. Под стать этому были и остальные предметы гардероба неизвестного покойника. На руках – кожаные рукавицы на каком-то натуральном меху, с длинными крагами. На ногах непривычные для финнов пьексы, а казенного вида высокие лыжные ботинки со шнуровкой, под которыми прощупывались длинные, шерстяные то ли носки, то ли гамаши длиной чуть ли не под колено. Тоже явная примета британского стиля. Под белой курткой с капюшоном – коричневая кожаная безрукавка на меху и казенный свитер цвета хаки. Поясной ремень брезентовый, песочного цвета, на нем аккуратные маленькие подсумки-кармашки на кнопках, похоже, для пистолетных или револьверных патронов. Тут же, на поясе, наличествовала и более чем массивная кожаная кобура с револьвером. На шее – бинокль. Разумеется, каких-то документов и просто любых бумажек при мертвяке не было. Ну не идиоты же они, в самом деле, таскать с собой нечто, подтверждающее, что податель сего – подданный его величества…

В общем, по части письменно-бумажных доказательств преступлений британской военщины я жестко обломался. И что еще в таком случае можно пришить к делу? Разумеется, противотанковое ружье, но само по себе это никакое не доказательство – в это время финны действительно покупали такие ружья у англичан. А национальное происхождение ружья – отнюдь не доказательство того, что расчетом командовал именно представитель страны-производителя. Что-нибудь еще? Я расстегнул кобуру покойника и достал оттуда револьвер. Это был не вполне типичный для британской армии, но стандартный для канадской конной полиции «Энфилд Мк II» модели 1882 г. калибра аж 12 мм, здоровенная дура, по стилю ближе скорее не к нашему «нагану», а к пушкам, из которых стрелял Грязный Гарри в разных там, еще не снятых здесь, спагетти-вестернах. И что? По идее, ни револьвер, ни ПТР никому ничего не могли доказать, мало ли в мировом круговороте оружия болтается разных пукалок британских брендов? В 1930-е вообще каждый третий ствол на планете был английского производства…