Грошев замолчал. Он прилип к биноклю и смотрел, Синцов стал тоже смотреть в ту сторону, но ничего не видел, ничего совсем.

– Что-то есть? – поинтересовался Синцов.

Грошев передал бинокль, Синцов приложился к окулярам. Несколько секунд перед ним покачивалась муть, потом очертания мира собрались, и Синцов разглядел заросшую дорогу и лес.

– Там, справа от наклонной сосны, – направлял Грошев.

Но ничего рядом с сосной Синцов не замечал, сосна клонилась… и все. Шишек слишком много, под их весом она и клонилась. Много шишек.

– Дай мне.

Грошев отобрал бинокль, стал смотреть сам.

– Ничего… Пойдем посмотрим.

– А воздух? У меня уже горло сильно болит…

– На, – Грошев протянул Синцову пластиковый пузырек. – Антигистамин. Должно помочь, мне помогало. Две таблетки.

Синцов не стал спорить, пузырек открыл, в нем не оказалось ничего, только вата. Грошев выругался, отобрал пузырек, выкинул в сторону.

– Ладно, ничего. Домой приедем, молока обязательно выпей побольше, лучше теплого, лучше с медом, должно помочь. Давай еще немного пройдем…

Они двинулись по дороге, все сильнее удаляясь от Бореньки, в другую сторону.

Грошев нервничал, Синцов замечал это. Он не нервничал вчера с медведем, не нервничал сегодня с гопниками, теперь нервничал.

На ровном месте.

Синцов сам тоже нервничал. Нет, с медведем он нервничал сильнее, да и гопники… Но здесь Синцову тоже не нравилось.

Грошев остановился и поморщился.

– Что?

– Смотри, – указал пальцем Грошев.

Синцов поглядел под ноги. В песке дороги отпечатались протекторы.

– «Буханка», – сказал Грошев. – Серая «буханка», я видел ее в бинокль, не показалось, значит.

– И что? – Синцов смотрел на дорогу. – Серая «буханка», подумаешь? Тут же слет джиперов.

– Да, слет…

Грошев достал телефон и сделал несколько снимков отпечатков шин.

– Они же по всей округе гоняют, как ненормальные, по всем колдобинам. Вот и сюда занесло кого.

– Это объяснение, – согласился Грошев. – Только… Только почему он дальше не поехал, издали наблюдал?

– Да мало ли почему? Может, он тоже про отравленную землю слышал – вот и не решился. Или нас увидел и подумал не связываться. Или еще чего…

– Ну да, может. Ладно, пойдем к Боре, а то скоро…

Грошев потер глаза.

– Скоро количество яда начнет переходить в качество, так что… лучше нам отсюда отвалить, медленно, но верно.

– А если Боря не заведется? – спросил Синцов.

– Боря не подведет, – заверил Грошев. – Но на всякий случай… Ты быстро бегаешь?

– А что?

– Зона поражения километра три-четыре, так что, если что, сумеем выбежать. Я просчитывал.

Синцову не очень хотелось бегать, сегодня и так было слишком много ненужной суеты, сегодня он и так уже плавал, трехкилометровый забег стал бы чудесным завершением. А вчера медведь. Один медведь стоит трех марафонов.

– Ладно, пойдем.

Следы стерлись, в этом месте «буханка» сдавала назад. Грошев собрал слюну, плюнул, посмотрел, как слюна свисает с языка, остался недоволен.

– А ты что… – Синцов кивнул в сторону следов. – Думаешь, за нами кто-то наблюдал?

– Не знаю точно… Чучел… помнишь Чучела?

Синцов кивнул.

– Он рассказывал, что…

Грошев огляделся. Он слишком часто стал оглядываться. И уверенность подрастряслась.

– Чучел рассказывал, что с ним стали происходить странные вещи. Он почти сорок лет коллекционировал, причем сначала он вообще кортики собирал – и все ничего. И с нумизматикой тоже без особых проблем. До тех пор, пока…

Грошев постучал по карману, в котором лежал бинокль «Минск», в левом нагрудном кармане – жестяной-жестяной звук.

– До тех пор, пока не занялся этими жетонами. Он жетонами, кстати, и раньше занимался, про жетоны Минторга одним из первых просек, авторитетный человек, в теме был. А потом…

Грошев выдержал паузу.

– Потом он стал собирать Гривск. Сначала тему хотел крутануть по Гривску, начал народ разогревать, все по правилам… А потом, видимо, влип. Все объявления по Гривску убрал и стал не продавать, а только покупать. Ну и странности тоже… Странностей было много.

– А ты откуда знаешь? Вы же вроде… Конкуренты были?

– Он как-то на антикварном сайте рассказ выложил, – объяснил Грошев.

– Рассказ?

– Ну да, – кивнул Грошев. – Многие собиратели пишут, материал-то богатый, а творчество в мозгу кипит. Байки разные… ну, типа, как я пошел в лес, запнулся, головой в пень ударился, а из него николаевские пятнашки посыпались. Всем нравится про такое читать, ну и писать тоже, языком молоть – не вагоны грузить. Вот и Чучел тоже баловался. Ник у него был такой с понтами – Чехов-28, я его по этому нику и опознал. Он там в своем рассказе описывал один жетон, который я ему и продал, но это не важно… Рассказ был вроде как юмористический, про жетон «Газировка». Человек пошел попить лимонаду, кинул в автомат по производству газированной воды монету, а ему на сдачу выпал латунный жетон. Дело происходило в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, тогда газировочные автоматы на каждом углу стояли…

Они шагали по дороге, и Грошев рассказывал свой очередной рассказ. Синцов слушал, рассказ был к месту, история про газировочное счастье оказалась, как всегда, интересной, Синцов в который раз отметил, что у Грошева не только собирательский талант, но и талант рассказчика тоже.

– Так вот, этот человек через пару дней отправился снова попить водички, кинул жетончик в автомат, тот налил воды и высыпал сдачу – три копейки. И сам жетон тоже высыпался.

– Ну… И что?

Синцов не очень понял, в чем заключается интерес.

– Газировочные автоматы сдачи не давали, – объяснял Грошев. – Только в метро на сдачу разбивали, да и то лишь в Москве. А тут такое было – главный герой рассказа кидал в автомат жетон, пил воду с сиропом и забирал деньги. Потому что каждый раз жетон приводил с собой сдачу. Вроде как неразменный пятак, но на строго материальной основе: этот жетон что-то там замыкал в автоматах – отсюда и эффект.

И вот он бросил работу и стал жить с этого жетона. Это оказалось не так легко, чтобы заработать рубль, надо было почти тридцать раз воспользоваться жетоном. Но он выработал особую технику использования жетона и добился результата в пять рублей в день. Он даже совершал специальные рейды по крупным городам, и там, конечно, улов был выше, иногда до десятки. А потом он почуял… Слежку, что ли, – сказал Грошев.