этому большого значения. Нет ничего плохого в том, чтобы быть богатым. Мерзавцев хватало в каждой прослойке общества. Вместо ответа он оглянулся на Ажена. Тот был обут в обычные форменные ботинки с плоской подошвой, а значит, не мог случайно оставить этот отпечаток.

– Неплохо, мадемуазель. – Эдриан выпрямился. – Весьма неплохо. Как вам удалось заметить его? Интуиция? Особое зрение?

– Просто удача. Змея привлекла мое внимание. Она отогнула стебель лопуха, – призналась девушка и слегка улыбнулась, когда мужчина с опаской взглянул на высокую траву.

– Замечательно. Интересно, есть ли другие следы, – задумчиво произнес интендант.

– Можете проверить. Если, конечно, не боитесь змей. – Она слегка вскинула голову и ухмыльнулась.

– Нет, не боюсь. Скорее переживаю, что одна зеленоглазая фер-де-ланс[18] приревнует и больно ужалит меня, если я посмотрю на другую гадюку.

Изумрудные глаза сузились. Девушку охватило жгучее желание ударить мужчину по носу. По идеально ровному носу, которому позавидовал бы какой-нибудь аристократ с высокими эстетическими требованиями. Внезапно на ум пришла мысль, что, может быть, Эдриан вовсе не шевалье. Он никак не походил на простолюдина.

Интендант ухмыльнулся, взглянув на нее… с обожанием? В ярко-голубых глазах читалось лукавство, которое быстро сошло на нет, когда мужчина повернулся к жандармам и принялся раздавать указания.

«Кто бы еще додумался сравнить меня с гадюкой». Стефани поджала губы, чувствуя легкое разочарование оттого, что не смогла придумать достойный выпад. Соревноваться в остротах становилось все труднее. Она понимала, что нравилась ему по-настоящему, отчего волновалась и совершенно не хотела больше играть в эту дурацкую игру про взаимное подтрунивание.

«Приревнует… Приревнует… Что же он имел в виду?.. Неужели он считает, что нравится мне?» Девушка принялась трепать уголок платка со всей силы. На несколько жалких минут, что показались вечностью, Стефани ощутила себя обнаженной не по своей воле. Будто кто-то посторонний убрал завесу и так легко разобрался во всех ее переживаниях.

Эдриан старался не смотреть на девушку. Не думал, что привести ее на осмотр места преступления окажется тем еще испытанием. Рядом с ней он становился не таким сдержанным и внимательным. Мужчина слишком сильно беспокоился о Стефани, следил за ее реакциями, а еще опять отпускал остроты, от которых удержаться совсем не мог. О чем потом, как всегда, жалел. Но слишком уж сильно ему хотелось вновь увидеть смятение, злость или азарт, которые вспыхивали на милом лице девушки.

Жандармы вновь принялись обыскивать окружающую территорию на предмет следов, проверяя каждый лопух или куст. Грязь, на которой остался отпечаток ботинка, еще не высохла, а значит, след был свежим.

Пока что поиски не дали результатов, что ничуть не удивляло ни Эдриана, ни Стефани. Оба знали, что, какими бы противоречивыми ни были улики, нападения совершаются с помощью магии. Был это оборотень или колдун, неважно. Им не разобраться в этом без помощи инкетера.

Стефани не стала прочесывать полянку между забором и лесом, так как была одета не в самую практичную одежду. Юбка будет путаться среди высокого сорняка, и девушка сама не заметит, как затопчет следы. Поэтому она ограничилась лишь осмотром лопухов возле дровяника и вернулась к Эдриану.

Интендант вместе с Аженом пока занялись описанием улик. Эдриан срезал со штанов убитого мужчины кусок ткани, на котором отпечатался неестественно большой след волчьей лапы. Затем измерил след при помощи специальных линеек и принялся делать слепок с отпечатка ботинка, используя сухой гипс.

Эдриан рассыпал порошок, затем разбрызгал воду из лейки с мелкими дырочками, после вновь раскинул слой порошка. Примерно через три повторения мужчина установил куски проволоки для каркаса, а затем вновь принялся сыпать гипс и брызгать на него воду. Его движения были легкими и проворными, словно он совершал такое не раз.

– И это… все? Вот так просто получится слепок? – спросила Стефани, которая с недоумением поглядывала на белеющий в сумерках раствор.

– Да, гипс схватится примерно за полчаса. – Он убрал оставшийся порошок, проволоку и измерительные приборы в сумку, которую ему подал Ажен. Сам старший дознаватель стоял около них и вел записи.

– Никогда бы не подумала, что это так работает. – Девушка внимательно посмотрела на выпрямившегося мужчину. – Земля сырая, с водой…

– Для этого мы используем порошок. Он впитает влагу.

– Как интересно. – Стефани даже позабыла о лежащем неподалеку трупе мужчины. Возможно потому, что его уже накрыли принесенной из дома простыней, чтобы мухи и прочие насекомые не успели полакомиться мертвецом. – Вы так непринужденно это делали, а мне процедура показалась довольно сложной.

– Я много практиковался. – Эдриан закрыл сумку и поставил на колоду. – Особенно на снегу.

– На снегу? Но он может растаять!

– Понимаю ваше удивление, мадемуазель, – в разговор вмешался молчавший до этого Ажен, чем вызвал недовольный взгляд у обоих. – Но я вас уверяю, в этом нет ничего сложного. Мне вот частенько доводилось делать слепки с отпечатков, которые оставили на песке. А песок очень сыпучий.

– Да, это так, – учтиво подтвердил Эдриан и указал на дом. – Пойдемте, мадемуазель.

Стефани последовала за интендантом. Солнце начало садиться, и от сарая на землю скользила длинная тень. Девушке не хотелось в нее ступать. Как будто в наползающем полумраке таилось настоящее зло, готовое в любой момент явить себя во плоти.

Крыльцо скрипело и трещало под ногами, когда Стефани поднималась по нему. Невысокие ступени были неустойчивыми и тряслись даже под небольшим весом девушки. На грубо обработанном дереве она заметила несколько кровавых пятен и волчьих следов.

Вход в дом проломили. Дверь лежала на полу вместе с частью деревянных досок, из которых была сложена стена. Разбитые наличники валялись как внутри, так и снаружи.

Из помещения донеслись шаги, и в проеме показался жандарм. Он недоуменно взглянул на Стефани, а затем вытянулся по струнке перед интендантом.

– Я все осмотрел. В комнате, где лежит труп, оставил горящие свечи.

– Ясно. – Эдриан вошел первым.

Жандарм склонился перед Стефани.

– Приветствую вас здесь, мадемуазель, – учтиво проговорил он. После чего мужчина размашистыми шагами сошел с крыльца на землю, отчего ступени скрипнули и затряслись.

Девушка подошла к дверному проему, и в нос ударил неприятный запах, на языке почувствовался привкус железа. Она тяжко вздохнула, осознав к собственному стыду что не готова идти дальше. Не сейчас. Ей требовалась минута-две, чтобы привыкнуть к зловонию.

Стефани разглядывала поломанные деревяшки, которые когда-то служили стеной дома, проводя по ним пальцами и стараясь при этом не словить занозу. Она осторожно трогала острые края и жалела, что оставила перчатки в номере. Но если бы она пошла с ними, то камеристка точно бы что-нибудь заподозрила.

– Здесь волчья шерсть, – задумчиво произнесла она,