Я пожала плечами и сказала, что не знаю.

– А чего он тогда так смотрел?

– Наверное, перепутал Катю со своей знакомой, – заключил Сашка и отвернулся, не находя в происшествии больше ничего интересного.

– Нет, он нас заметил и испугался. Неужели не ясно? – скептически уточнила Ксеня.

«Навигатор» мы посмотрели не помню как. Все думали о том человеке из луча, и на следующий день неутомимая фантазия превратила его в Посланца (понятно, инопланетного), так что теперь мы знали, что с ним делать, если еще раз увидим. На случай его внезапного появления в нашем переулке нами была сооружена бог знает как работавшая оповестительная система из обломков моего кольцеброса и консервных банок из-под тушенки с различными этикетками, различность которых имела значение. Кроме того, в колючем кусту шиповника напротив моей калитки мы разбили наблюдательный пункт, где дежурили с утра до позднего вечера, поедая хлеб и огурцы, взятые из дому. Такой же наблюдательный пункт, только в елках, не менее, к слову, колючих, имелся в лесу около пруда. Там мы тоже заседали в ожидании Посланника. Но итогом всех этих приготовлений явился курьез: мы выследили соседскую Таню с незнакомым юношей. Они вечером целовались на берегу. Нам, конечно, было интересно смотреть на них, но только это не совсем то было, что нужно.

Незнакомец не пришел за мной. Жизнь продолжалась, и сейчас я осознаю, что он и не мог появиться дважды: тогда в зале «Навигатора» он забрал меня с собой. Он вышел из света и всего лишь посмотрел, ему даже не пришлось называть меня по имени, чтобы я ушла с ним, он даже не протянул мне руки. А я ушла… словно за той открытой дверью раскинулась невиданная страна, где деревья были выше и звезды сияли ярче и где словом можно было повернуть ветер, если он мешал тебе идти.

–

Валентин А. улыбнулся, когда услышал про моего незнакомца. Мы сидели в его гостиной, у камина: стемнело, и занявшиеся пламенем дрова отбрасывали яркие всполохи пламени на наши лица. Я крутила в руках тяжелый диск из странного материала, похожего на застывший воск, изукрашенный вдоль и поперек зодиакальными символами и надписями на чужеземном языке. Я слышала, что эту вещицу подарил ему один знакомый археолог. Вещь была старинная, и больше всего мне в ней нравилось солнце, которое чья-то древняя рука изобразила в самом центре с разинутым ужасным ртом, точно солнцу причинили нестерпимую боль и оно издавало крик.

Мы вкусно пили чай с печеньем и смотрели в темное окно, и мне тогда казалось, что я абсолютно счастлива. Я никого не ждала, рядом сидел мой друг – может быть, лучший, и мы ели шоколадное печенье, не считая, сколько его оставалось в фигурной хрустальной вазочке. Пришла Валентина И. и села на кресло в углу. Лори спала на диване. И тогда я пожалела, что не могу сохранить этот день таким, каким я прожила его, не могу вырезать его из времени и увезти с собой. Мне бы просто некуда было его положить.

–

…Я был многим, прежде, чем стал собой:

Я был в воздухе каплей дождя, был лучами звезды;

Я был тем, кто светит, – год и еще половину…

Кад Годдо, IV век от Р. Х.

– Если хочешь, можешь прийти к нам собирать иргу сегодня – к вечеру. Если хочешь, – сказал как-то Валентин А., заметив тень задумчивости на моем лице.

Тень сошла и я улыбнулась.

– У вас рубашка вся в пятнах. Оцарапались? – Я дотронулась своей маленькой ладонью до его измызганного рукава.

Он проследил за моим движением и кряхтнул в ответ:

– Нет, друг мой. Я просто ел клубнику. Валя говорит, что по моей рубашке можно, не спрашивая, догадаться, что я ел и пил на завтрак.

Я отняла руку.

– Так ты придешь?

– Я приду, – пообещала я и вдруг сама не знаю отчего добавила: – Ведь вы найдете мне того человека из кино?

Валентин А. сначала озадачился моей фразой, вспоминая, кого я имею в виду. Но потом вспомнил и лукаво, как в день нашего знакомства, посмотрел на меня:

– Может быть, он тоже придет. Кто знает? Мы иногда случайно встречаем тех, кого искали всю жизнь и думали, что уже нашли. Так что он вполне может прийти. Если он твой друг, конечно, – добавил Валентин А., многозначительно приподнимая бровь.

Я кивнула в знак согласия и пожала ему руку. До самого вечера я была уверена, что мой друг непременно приведет к себе в гости тогдашнего высокого светловолосого мужчину и я обязательно спрошу его, кто он и откуда меня знает. А вероятнее, я спрошу его совсем не о том: я спрошу, правда ли у него волосы цвета солнечгого луча, и еще одно – возьмет ли он меня с собой в ту прекрасную страну, которая начиналась за каждым порогом, который он переступал. Я не представляла себе, что этот человек из моей мечты окажется самым обыкновенным – скучным, устающим от детей, закоренелым холостяком.

Не представляла я также, что он может вовсе и не искать меня. Но почему-то он должен был сегодня вечером прийти к Валентину А.

Когда я в своем нарядном платье с алыми маками по синему шелку, пестротой компенсировавшим мне недостаток стройности, – когда я в этом платье буду тянуться за далекой веткой сладкой, вязкой ирги, которая никак не будет мне даваться в руки, ускользая все выше и выше, он увидит меня, конечно же, увидит, и захочет вернуться, чтобы снова увидеть, чтобы сказать мне что-нибудь, подарить мне моего лесного принца с печальными глазами.

В ворота дома Валентина А. я вошла, сознавая себя невероятно красивой. Он ждал меня на резной деревянной скамейке, по бокам которой росли высокие шток-розы. Из густой кроны дерева высунулось загорелое лицо Валентины И. Она приветливо улыбнулась и поманила меня к себе, в свою ягодную область. Я с удовольствием залезла на приготовленную специально для меня табуретку и ощутила теплое пахучее прикосновение красных ягод к своим рукам. Мы были и не на земле, и не в небе. Мы были подобны птицам небесным в древесных ветвях – так же наслаждались солнечным светом, грея его зайчики на своей коже, склевывая цепкими пальцами грозди ягод, похожих на маленькие плоды граната с изящными зубцами круглых корон на каждой.

И вот тут Валентина И. тронула меня за руку и, кивая куда-то между ветвей, шепнула:

– Кать, кто-то пришел.

Я вытянулась на цыпочках, чтобы лучше увидеть и, узнав, кто это, шепнула в ответ:

– Принц Друкула.

– Что-что?? – переспросила Валентина И.

– Он живет там, за вашей поляной, в дереве с двумя стволами… – начала я объяснять. Потом поняла, что в два слова не уложишься, и только добавила: – Это он. Тот, кто должен был прийти.

Он нас не видел, остановился и нервно зашуршал мыском туфли по песку. Лицо его было таким же, как в тот день, когда он остановился передо мной в коридоре, но выражало оно какое-то непонятное беспокойство, словно он заблудился или не нашел того, что предполагал найти. Так он стоял, морщась от света и покачиваясь из стороны в сторону в ритме от мыска к пятке. Мы смотрели на него из древесной кроны, им не замеченные и потому неприлично любопытные. Тут он, вероятно, о чем-то догадался и резко повернулся в сторону ворот нашего сада, подошел к забору и протянул руку, чтобы отодвинуть ветви, мешавшие ему рассмотреть номер дома и название улицы. До него можно было дотянуться рукой, если бы захотеть. Я не захотела, продолжая сохранять молчание и боясь пошевелиться.