– Что там? – спрашиваю я.

Маргерит пожимает плечами.

– Не упрямься, – хмурюсь я. – Я же знаю, что ты написала эту записку.

– Нет, не я, – возражает она. – Писала не я, но… – Маргерит склоняется ближе, – сомневаюсь, что это мать Агнес.

– А кто же тогда? – спрашиваю я.

Она переступает с ноги на ногу.

– Не знаю, но, полагаю, мне стоит показать тебе.

Записка спрятана в прямоугольный бумажный конверт, что лишь подтверждает догадку, что ее написали не в аббатстве: там пользуются только пергаментом. На восковой печати – крапчатый круг, который окружает неровное пламя. Он напоминает луну. В огне.

Скорее всего, записка от Грегора. Но почему настоятельница Света согласилась передать послание от человека Ночи?

– Что ж, лучшего времени передать записку не найти, – говорю я, таща ее за собой к Монкюирам, которые ждут, пока глава семьи закончит разговор.

Когда мы приближаемся, Жулиана отделяется от братьев и с улыбкой шагает ко мне. Но я замечаю, как она нервно косится на Маргерит. Наверное, боится, что видит галлюцинацию, поэтому я быстро представляю подругу:

– Леди Жулиана, это моя близкая подруга из аббатства, сестра Маргерит.

Жулиана заметно расслабляется и протягивает руку:

– Я помню вас с тех пор, когда сама там обучалась. Приятно снова увидеть вас.

Маргерит слегка сжимает пальцы Жулианы и делает реверанс.

– Удивлена, что вы помните меня, миледи. Мне тогда только-только исполнилось девять. Большинство старших девочек не обращает внимания на младших.

А вот меня это нисколько не удивляет. Уверена, Жулиана могла бы назвать все дни, когда их пути пересекались, а еще – какая стояла погода и во что они были одеты, хотя в случае Маргерит последний пункт совсем не трудно назвать. Единственное, чем отличается ее сегодняшний наряд от того, что она носила тогда, – велон, скрывающий волосы.

Удэн поворачивается к нам, но, увидев, что здесь нет никого, кроме меня и молодой женщины, которая никогда бы не ответила на флирт, быстро теряет интерес. Мне хочется познакомить Маргерит и Симона, но не успеваю я поймать его взгляд, как в наш разговор вмешивается Реми:

– Не хочешь представить меня, котенок?

Я закатываю глаза:

– Маргерит, это подмастерье Ремон Лафонтен. Он, как и я, работает на магистра Томаса.

Реми приходится прижимать подбородок к груди, чтобы посмотреть с высоты своего роста на крошечную Маргерит, которая взирает на него широко раскрытыми голубыми глазами. Она ведет уединенный образ жизни, поэтому, скорее всего, никогда не оказывалась так близко к мужчине, если не считать древнего капеллана аббатства. Правда, следует признать, Реми создает пугающее впечатление, пока не узнаешь его поближе.

– Не знал, что сестры бывают такими молодыми, – одаривая ее широкой улыбкой, говорит он. – Всегда считал, что они рождаются тридцатилетними, с морщинами и двойными подбородками.

Маргерит краснеет, словно румяное яблоко, и я пинаю Реми в голень.

– Ай! – вскрикивает он. – Осторожно, котенок. Мы на Святой земле.

– Назовешь меня еще раз котенком, – сквозь стиснутые зубы выдавливаю я, – оцарапаю.

– Обещаешь? – Реми отскакивает в сторону, не давая наступить ему на ногу. – Так как же вам удалось сбежать из аббатства, сестра Маргерит? Не похоже, что вы увлекаетесь скалолазанием.

Маргерит что-то отвечает, но ее голос звучит так тихо, что трудно разобрать слова. Реми низко склоняется к ней, а его жесткие волосы касаются края ее велона:

– Что-что?

Она снова что-то бормочет, после чего Реми выпрямляется, видимо, в этот раз расслышав ее.

– Я могу отнести ему письмо. – Он выхватывает конверт у нее из рук.

– Отдай его обратно, осел! – кричу я. – Не тебе писано!

Реми высоко поднимает конверт, думая, что так я не смогу достать его. Но он недооценивает меня. Я не только подпрыгиваю достаточно высоко, чтобы достать его, но и умудряюсь при этом пнуть наглеца коленом в живот. Хотя из-за тяжелой юбки удар получается не такой сильный, Реми едва слышно хрюкает, а затем хватает меня за талию свободной рукой. Но я тут же начинаю извиваться в его объятиях, чтобы вырваться из них, под его же громкий хохот.

– Дети, – доносится до нас тихий, но серьезный голос.

Мы с Реми отпрыгиваем друг от друга и со стыдом смотрим на архитектора.

Ну ладно, со стыдом – только я.

– Что, во имя Солнца, вы творите в священном месте?

Не давая Реми сказать и слова, я поднимаю руку и протягиваю записку.

– Магистр, сестра Маргерит принесла это вам, намереваясь передать лично в руки, но Реми решил, что имеет право совать нос в ваши дела.

Раздраженно вздохнув, магистр Томас протягивает руку. Но я, желая подчеркнуть неправоту Реми, передаю записку Маргерит – а она поспешно отдает магистру.

– Спасибо, сестра, – ласково говорит он. – Прошу, не рассказывайте матери Агнес о поведении Катрин…

Архитектор замолкает, внимательно рассматривая восковую печать.

Граф, Ламберт, Симон и даже Удэн вытягивают головы, чтобы понять, что же заставило магистра умолкнуть, но он быстро засовывает записку в рукав мантии.

– На чем мы остановились, господа?

– Думаю, я уже достаточно отнял сегодня вашего времени, магистр, – усмехнувшись, говорит граф. – Похоже, у вас много дел, которые не стоит откладывать.

Жулиана заламывает руки и бормочет. Хотя все мое внимание занимал Реми, я заметила, как наша ссора повлияла на нее. Конечно, все произошло неожиданно. Но, видимо, ей проще держать себя в руках, когда происходящее вокруг жестко контролируется. Вот почему она сохраняла спокойствие после нескольких дней взаперти. Но наша ссора, общение с сотней людей и встреча с Маргерит, скорее всего, нарушили ее хрупкое равновесие.

Симон тоже замечает это. Он берет Жулиану за руку и, что-то тихо говоря, уводит вслед за графом.

Ревность вновь наполняет грудь. Я понимаю, что он помогает Жулиане, но мне бы хотелось оказаться к нему так же близко.

Архитектор пристально смотрит на нас с Реми, а затем жестом просит следовать за ним. Всем своим видом выражая раскаяние, мы повинуемся. Маргерит присоединяется к нам, протягивает мне руку, и мы шагаем бок о бок, как десять лет назад.

Как только мы пересекаем порог дома, магистр Томас поворачивается к нам. Его серые глаза потемнели, словно грозовые тучи.

– Я никогда не испытывал такой неловкости, как сегодня. Тем более в святилище, перед градоначальником и всей его семьей. Даже не сомневаюсь, что это донесут Верховному альтуму. Последние несколько недель вы вели себя как дети, но при этом ждете, что я дам вам больше свободы и обязанностей.

Он замолкает на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох, но ни Реми, ни я не осмеливаемся перебить его.

– Катрин, остаток дня ты восстанавливаешь южное