– Эй, – позвал ее Джарек, – и где он?

– Он придет, – отозвалась она, напрягая память и вытаскивая из темноты нужный напев. – Вели солдатам спрятаться.

Солдаты зашли за деревья. Обрывочное воспоминание мелькнуло в ее голове, того, что случилось восемь лет назад, когда она стояла в этой долине в последний раз.

Она прогнала его.

– Аша! – в голосе Джарека послышалась тревога.

Деваться было некуда. Она собиралась начать древний напев прямо перед командующим и тем самым открыть правду: ей никогда не удастся побороть свою сущность. Она умеет только ее скрывать. Но как только Кодзу исчезнет, все это потеряет смысл.

Подняв голову к хмурому небу, Аша набрала побольше воздуха в грудь и вложила в крик все силы. Но древний напев, вырвавшийся из ее груди, был не совсем напевом.

– Когда-то, давным-давно, жила девчонка, до дрожи любившая все опасное, темное и зловещее!

Ветер подхватил ее слова и понес далеко вперед, за долину, за горы, к бескрайней пустыне.

Сизый ковыль шуршал у ее ног.

– Ей было неважно, что эти напевы убили ее мать. Неважно, что до нее они погубили еще тьму народа. Девчонка позволила им зазвучать снова. Она позволила им завладеть своим сердцем, опустошить душу и превратить ее в злобное и жестокое существо. Девчонке было все равно.

Воздух сгустился вокруг Аши. Она увидела, как вдалеке, из-за зубчатого склона горы, поднялась черная масса и бесшумно опустилась в клубящиеся облака.

– Под покровом темноты она кралась по крышам домов, петляла в лабиринте опустевших улиц и тайком покидала город. Она взбиралась на лесистые горные отроги Расселины и заводила один древний напев за другим. Она так часто и так громко пела эти зловещие сказания, что разбудила самого свирепого зверя, черного, как безлунная ночь, старого, как само время. Она разбудила Кодзу, Первого Дракона.

– Аша…

Что-то необычное появилось в голосе Джарека. Она не сразу поняла, что это был страх.

Она шагнула еще чуть вперед, в высокую траву. Где-то высоко, за облаками, захлопали огромные крылья. Ветер завыл и погнал по траве длинные волны. Он растрепал ее косу и швырнул волосы ей в лицо.

– Кодзу захотел, чтобы девчонка осталась с ним! Дабы владеть смертоносной силой, срывающейся с ее губ! Он захотел, чтобы она будоражила своими напевами лишь его одного. На веки вечные!

Ее накрыла тень. Она взглянула наверх и увидела кружащего дракона. Черного, как неподвижная гладь горного озера в безлунную ночь. Черного, как глаза Аши. Она потянула за рукоятку топор, висевший у бедра.

Кодзу приземлился, тяжело ударившись о землю, и она загудела под его лапами. На Ашу опустилась темнота. Его чешуя сверкала, единственный желтый глаз вперился в нее. Она разглядывала его шрам. Зеркальным отражением ее собственного шрама он спускался по его змеевидной морде, пересекая глаз, вздымая и скручивая чернильные чешуйки. На голове красовались два перекрученных рога, а каждая лапа заканчивалась пятью когтями, острыми, как ножи. Он раскинул крылья, демонстрируя всю свою мощь. Он легко мог смести ее со своего пути.

Как сами древние напевы, Кодзу был грозным и яростным, прекрасным и могущественным. Аша представила его мертвым и вдруг почувствовала щемящую грусть. Она сильнее сжала топор.

Кто-то шевельнулся за ее спиной. Взгляд Кодзу уловил движение, ноздри раздулись. Но кто бы там ни был, Первый Дракон пришел не за ним. Он пришел за Ашей.

Хищно наблюдая за ней, он принялся обходить ее, медленно двигаясь в волнах ковыля.

Аша подняла топор, пристально вглядываясь в его грудь, где под толстой чешуйчатой шкурой выбивало свою древнюю песню его сердце. Останется либо она, либо эта песня: вместе они существовать не могут. Если Аша не прервет ее, она будет вынуждена сегодня ночью остаться с Джареком.

Грудь Кодзу сверкала, как черные угли в самом сердце костра. Сжимая рукоятку топора, она выжидала подходящий момент, слишком долго медлила.

Хвост Кодзу взметнулся и ударил ее в живот, но не острыми шипами на конце, как в прошлый раз, а серединой. Удар заставил ее отшатнуться и выбил топор из ее рук; он отлетел в сторону и исчез в густой траве.

Аша потянулась за серпами на спине, но хвост Кодзу обвил ее грудь, прижав руки к ребрам и выдавил весь воздух из легких. Она задохнулась и задергалась, пытаясь освободиться. Через мгновение, когда в глазах у нее потемнело, Кодзу опустил ее на землю и склонился над ней. Ей в лицо пахнуло его горячее дыхание. Он раскрыл пасть, обнажив сотню желтоватых зубов-кинжалов.

* * *

Нет…

Как она умудрилась подпустить его так близко? Перед глазами Аши уже раскрылись ворота смерти, она увидела тропу, ведущую к ним, и ступила на нее. Она пошла по тропе точно так же, как по ней много лет назад шла Вилия…

Внезапно в сознании Аши, словно огонь в темноте, вспыхнул древний напев. Он унес ее обратно в долину, где были дракон и солдаты вокруг них. Но это был не ее древний напев.

Еще вспышка. Этот напев принадлежал Кодзу. Теперь, как и прежде, он начал рассказывать Аше свой в ответ. Прямо перед тем, как покончить с ней.

Напев о Кодзу

Он ждал за деревьями, когда из-за склона горы покажется эта девочка. Вокруг было темно, и он ждал, страстно желая, чтобы вновь зазвучал ее голос, полный древней власти. Чтобы эта девочка вслух рассказывала древние напевы.

Взошло солнце, но ее все не было. В нетерпении он бил хвостом по камням. Его крылья рвались в полет, а голод требовал утоления. Но сердце его хотело древних напевов больше, чем крылья жаждали ветра, а желудок – мяса. Поэтому он оставался на месте. Она придет. Она всегда приходит.

Когда он наконец услышал ее голос, он раздавался не там, где раньше. Он выполз из-за деревьев и взмыл в небо. Солнце согрело его тело. Сильный ветер поднял его к облакам. Он увидел ее, стоявшую в одиночестве вдали от проклятого города, от глаз и зубов на его стенах.

Он даже не подумал, почему она стоит там, а не в привычном месте – у скалы, на плоском возвышении со стороны гор. Девочка была нужна Кодзу, и Кодзу пришел к ней.

Он видел ее целиком. Он изучал ее лицо, повернутое к нему, и слушал напев об Элорме, срывающийся с ее губ. Покружившись немного, он приземлился, подняв клубы красной пыли. Он устроился напротив нее и склонил голову, желая поделиться своей собственной историей, передать ей все древние напевы, что хранила его память, дабы Седой Ольн мог продолжать существовать.

Он не смотрел по сторонам, сосредоточившись лишь на своем темном сокровище, и поэтому не заметил, как что-то металлическое засверкало в отдалении. Он увидел их, лишь когда они выступили из-за деревьев, подняв острые мечи, что не раз вонзались в сердца драконов. Он перевел взгляд с девочки на выбегающих группами солдат. Они пахли железом и ненавистью. Их взгляды пожирали его шкуру, и в них читалось явное желание ее содрать.