– Нет, наверное. Думаю, терпимо.

Ньютон вздохнул с облегчением:

– Хорошо. Я имею в виду, что если бы мы действительно были очень голодны, безумно голодны, то знали бы об этом… Так?

Макс потер подбородок, гадая, останется ли синяк от костяшек Эфраима. И – что куда мрачнее – доживет ли он до того момента, когда синяк заживет? На вопрос Ньюта он не ответил. Что тут можно ответить? Если бы на них обрушился тот особый, безумный голод, то все перестало бы иметь значение. Было бы слишком поздно.

Ночные птицы пели в деревьях навязчиво и печально. У Ньютона затекла нога. Он встал, чтобы избавиться от покалывания, и побрел к краю долины, где земля уступала место плоскому сланцу. Волны нежно касались берега. Серая, как мертвый зуб, вода переходила в такого же цвета небо.

Ньютон, прищурившись, вгляделся в приливную заводь. Что-то всплыло на ее безмятежной поверхности. Что бы это ни было, окраской оно напоминало яйцо экзотической птицы. И показавшись, снова исчезло.

– Макс! Иди сюда.

Теперь они оба приглядывались. Дыхание выжидающе замерло в легких. Там! Что бы это ни было, оно опять всплыло. Вокруг него лопались пузыри. А затем все исчезло.

– Это морская черепаха, – выдохнул Ньютон.

ОНИ ОСТОРОЖНО КРАЛИСЬ вниз. Заводь окружали ноздреватые скалы. Как сюда могла попасть черепаха? Возможно, под водой в каменной стене была расщелина. Но, вероятнее всего, черепаху принесло приливом, и она застряла тут до следующего.

– Мы ведь сможем ее съесть? – Голос Макса охрип от волнения.

– Сможем, – так же хрипло ответил Ньютон. Сама мысль о мясе – пусть даже мясе черепахи – была безумно привлекательной.

Сняв ботинки и носки, они закатали штанины выше колен. Легкий ветерок колыхал воду, брызгая соленой водой на голые ноги.

Дно приливной заводи круто уходило вниз на неопределенную глубину. Панцирь черепахи был размером с сервировочное блюдо – мальчишки различали лишь его контуры, когда животное высовывалось из воды. Ее голова была ярко-желтой, с темными восьмиугольными отметинами. А глаза – черными, словно у птицы. Взгляд ее казался умудренным и задумчивым, что довольно типично для черепах.

Ребята поглаживали ножи в карманах. У Макса был швейцарский армейский. У Ньютона – складной «Гербер» с трехдюймовым лезвием.

– Как же нам это сделать? – прошептал Ньютон со счастливой до тошноты улыбкой.

– Быстро. Схватить, вытащить и убить, я думаю. Так быстро, как только сумеем.

– Черепахи кусаются?

– Не знаю. А могут?

Ньютон поджал губы:

– Эта может, если окажемся невнимательными.

Они осторожно вошли в заводь. Вода – такая холодная, что перехватывало дыхание, – поднималась до самых колен. На фоне ее темной поверхности черепаха казалась еще более темным силуэтом. Она лениво и беззаботно развернулась. А когда снова вынырнула, мальчишки разглядели панцирь – ярко-зеленую патину, покрытую пурпурными прожилками. Пряди морского мха окаймляли его, точно ленты платформу на параде.

Черепаха совершенно невозмутимо подплыла прямо к ребятам. Быть может, ей было любопытно или она тоже проголодалась и решила, что мальчишки станут легкой добычей. Она проплыла между расставленными ногами Ньютона. Того трясло от холода и от страха, что черепаха может укусить его за бедро. Но она плыла вполне спокойно.

У нее было четыре ласта. Спереди длинные, серповидные, напоминавшие крылья самолета. Сзади похожие на птичьи когти, только с жесткими перепонками. Кожа на всех четырех была переливчато-желтой, покрытой темной чешуей. Прекрасное создание.

Макс, стиснув зубы, погрузил руки в воду. Его пальцы сомкнулись на кромке панциря, который оказался скользким, точно покрытый водорослями валун. Черепаха отчаянно и с невероятной силой лягнула. Внезапно для себя Макс очутился на коленях в ледяной воде. Камни оцарапали голени. Маленькие черные когти черепахи впились в бедра. Он открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся нахлынувшей волной и начал отплевываться.

Черепаха выскользнула из рук. Макс забарахтался и вслепую бросился следом.

– Ньют! Хватай ее, пока не ушла!

Ньютон заковылял туда, где на вал приливной заводи кидалась черепаха. Он вцепился в один из задних ласт. Тот был скользким и жестким, словно намазанная хозяйственным мылом радиальная шина. Черепаха обернулась и яростно клацнула челюстями. Голова на морщинистой шее вытянулась куда дальше, чем предполагал Ньютон. Прямо как в игре «Голодные бегемотики». Мальчик в ужасе завопил, когда челюсти черепахи принялись щелкать в нескольких дюймах от его лица. Он почуял ее соленое дыхание и другой, более глубокий запах – что-то гормональное, нездоровое.

Ньютон отшатнулся и чуть не упал лицом в воду. Черепаха снова бросилась на камни. Макс тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Вода шипела в расселинах резким «хшшш!». Рот Ньютона наполнился горьким привкусом страха. Положение становилось все ужасней, хотя он и не совсем понимал, как же так случилось.

– Хватай за один плавник. – Глаза Макса превратились в щелочки. – А я – за другой. И мы вытащим ее на сушу. Там будет не так тяжело.

Они ухватили черепаху и вытащили на берег за задние ласты. Передние вращались, будто весла, но все было напрасно. Голова черепахи металась, разбрызгивая капли воды. Побелевшие губы Макса раздвинулись, обнажая зубы, – скорее безумная ухмылка, чем улыбка. В глазах появилось жутковатое торжество.

Они затащили черепаху на узкую полоску изрытого дождем песка. Черепаха попыталась броситься к океану, но ее окружали отвесные стены из сланца. Мальчишки согнулись пополам, уперев руки в колени – те покраснели от холода, – и старались отдышаться. Небо потемнело, превратившись в ледяной свод, усеянный редкими звездами. Кусочек лунного серпа отбрасывал на море острый как бритва луч света.

– Мы должны сложить кос-кос-костер, – стуча зубами, сказал Ньютон.

– Сперва нужно ее убить.

В груди Макса появилось болезненное напряжение – давление огромной пружины, которую сжали до предела. Он был зол на черепаху за ее безмолвное желание выжить и наплевательское отношение к его собственным нуждам. Еще он расстроился из-за того, что черепаха его напугала. За одно только это преступление она заслуживала смерти.

Черепаха повернулась к ним мордой. Ее голова была надежно спрятана в панцире. Черепаха рванулась, загребая передними ластами и стремясь вернуться в приливную заводь.

Макс заступил ей дорогу. Голова черепахи метнулась вперед, чтобы схватить его за пальцы. С придушенным криком Макс отдернул ногу. На пальце остался V-образный укус – рана в четверть дюйма, которая тянулась до самого ногтя.

Макс почти ничего не почувствовал – пальцы на ногах окоченели, а организм переполнял адреналин, – но, когда на песок брызнула кровь, ощутил, как все жилы внутри его тела подобрались и натянулись, готовые свершить неизбежное.