— Это все, сэр? — спросил он.

Настоятель поднялся и обошел вокруг Кита — сначала в одну сторону, потом в другую. Непроизвольно он взял локон мальчика в руку и понюхал.

— Ты знаешь, что такое Великий Ритуал, Кит? — пробормотал он.

Кит отпрянул от него.

— Мне нужно идти, — заявил он.

— О нет! — произнес голос настоятеля.

Кит сделал резкое движение, но настоятель снова стоял прямо перед ним.

— Мы еще не закончили, Кит, — сказал он.

Пот выступил на лбу мальчика, когда настоятель с улыбкой подошел ближе.

— Это ритуал, который нужно совершать в определенное время, — пояснил он. — Предпочтительно в новолуние. Ты знаешь, Кит, когда это?

Внезапно мальчик обрел дар речи.

— Я не хочу знать о ритуалах! С меня довольно! Я больше не хочу сюда приходить!

Настоятеля не рассердила эта вспышка. Он ощутил какую-то странную безмятежность, как будто теперь от него ничего не зависело. И вдруг он понял то, что знал Келли: этот мальчик какой-то другой, и он носит в себе какую-то тайну.

— Ты мне что-то недоговариваешь, Кит?

Кит молча смотрел на него.

— Может быть, какая-то тайная печаль, — прошептал настоятель. — Бремя, которое тебе не с кем разделить.

Рука Кита стремительно дернулась к лицу, как бы защищая его.

— Я могу помочь тебе раскрыть эту тайну, Кит, — предложил настоятель и увидел, как Кит переменился в лице. — Мы можем работать вместе, Кит. Разделенная печаль — это печаль, уменьшенная вдвое. Но ты должен работать вместе со мной, Кит. Я не могу работать один.

— Да, — ответил Кит, и настоятель понял, что победил. Он отвернулся.

— Новолуние будет на следующей неделе, — сказал он. — Я пошлю за тобой, и ты придешь в церковь в полночь. Ты понимаешь?

— Да, — повторил Кит, и настоятель расслабился.

— Это все, — сказал он, полуобернувшись. — Можешь идти.

И мальчик поспешил к дверям. Настоятель сразу обмяк. Его охватила сильная слабость. Он едва добрел до кровати и повалился на нее. Завернувшись в одеяло, он лежал, глядя в потолок. Потом погрузился в глубокий сон без сновидений.

Кто-то звал его. Открыв глаза, он в недоумении обвел взглядом комнату. В ней никого не было. До него снова донесся слабый голос.

— Доктор!

Это был голос Кита.

Настоятель встал, застегнул свое одеяние и открыл дверь.

— Доктор! — снова позвал Кит, на этот раз еще тише, и настоятель понял, что мальчик находится у подножия лестницы. Он поспешно спустился и увидел Кита, лежавшего на нижних ступеньках.

Сердце настоятеля тревожно забилось. «Что…?» — хотел спросить он, но споткнулся, запутавшись в своей мантии. Кит попытался поднять голову, но она снова упала, стукнувшись о каменную ступеньку. Еще больше встревожившись, настоятель поспешил к нему.

— Что случилось? — спросил он и задохнулся при виде крови.

Кит открыл глаза и застонал, когда настоятель склонился над ним. Доктор Ди колебался не более минуты. Он был теперь стар, но когда-то был сильным. Он взял Кита на руки, слегка пошатнувшись, и начал подниматься по лестнице. Он навалился на дверь, чтобы открыть ее, потом опустил Кита на пол и сам присел, прислонившись к двери, с трудом переводя дыхание. Затем он открыл сундук под окном, вытащил простыню и расстелил на кровати. С огромным усилием он положил на нее Кита, после чего тот потерял сознание.

Его ранили шпагой — это настоятель понял сразу. Прислонившись к столбику кровати, он постоял минуту, потом подошел к мальчику и начал расстегивать ему рубашку.

Под рубашкой у Кита уже имелись бинты, завязанные небрежным узлом, а сквозь них просочилась кровь. Настоятель начал развязывать узел. Кит сделал слабый жест, протестуя.

— Лежи спокойно, — велел настоятель, и Кит закрыл глаза.

Настоятель разматывал бинты, переворачивая тело Кита то на один бок, то на другой. Некоторые слои бинта склеились, и они отходили большим комом. Обнажились тугие мускулы на спине Кита, а когда настоятель наконец опустил Кита на спину, его рубашка приоткрылась и обнажились две маленькие, но несомненно девичьи груди.

Манчестер, наши дни

Кейт вошла в пустой дом, гулкая пустота окружила ее, как пыль. Она стояла в прихожей, и тишина действовала ей на нервы.

Нехорошо, что она одна. Что-то странное происходит в голове. Постояв еще несколько секунд, она вошла в кухню и взяла со стола телефонную книжку отца.

Усевшись за стол, она проверила все телефоны в книжке, но фамилии и цифры ни о чем ей не говорили. Ей некому было звонить — разве что полиции. Но что они сделают, обнаружив, что Кейт в доме одна? Да и вообще отец может вернуться в любую минуту.

А если он не вернется?

Эту мысль она все время гнала от себя. Но сейчас она снова думала об этом, медленно разжимая пальцы. Все ногти были обгрызаны.

Кейт резко поднялась, оттолкнув стул. Это просто безумие — вызывать полицию! Ни в коем случае. И нечего терять время. Ей нужно собраться с мыслями и составить план действий. Нужно обыскать дом, чтобы найти какие-то ключи к разгадке — куда он мог уйти. А если повезет, то она не успеет даже закончить поиски, как он вернется и окажется, что все это — какая-то ужасная шутка.

Его спальня — да, она начнет со спальни. Нужно проверить, что он взял с собой, это может ей подсказать, надолго ли он планировал уехать.

Кейт зашла в комнату, где царил полный развал. Насколько она могла судить, большая часть его одежды была в платяном шкафу, и это ее немного утешило. Она начала просматривать его книги и бумаги, ища хоть какую-нибудь зацепку.

На кровати лежала раскрытая папка. Кейт внимательно взглянула на нее. Это была его книга, диссертация о тайнах старения, которую он начал писать, еще когда занимался медицинскими исследованиями. Ее так никогда и не опубликовали. Она называлась «Возвращенный рай».

Отец написал ее много лет тому назад, но, очевидно, недавно снова просматривал. Кейт уселась на кровать и начала читать.

«Структурные изменения и функциональное ухудшение систем тела с последующим нарушением гомеостазиса…»

Кейт понятия не имела, о чем идет речь. Она сделала еще одну попытку.

«Признаки старения — это сочетание генетически программируемых процессов и генетических изменений, вызванных экзогенными и эндогенными факторами».

Следующий отрывок она поняла:

«Старение может рассматриваться как широко распространенное, поздно начинающееся заболевание. Но оно не является неизбежным».