— Но что скажут члены церковной коллегии? — спросила она. — Что вы им скажете?

— Пока не знаю, — ответил настоятель, наконец взглянув на нее. — Разве тебе не любопытно, что это за Великая Работа?

Кит снова заерзала. В боку все сильнее тянуло.

— А что это такое? — спросила она.

Настоятель поднялся и принялся расхаживать по комнате.

— Великая работа, — сказал он, — это поиски бессмертия. Это конечная цель всей науки, алхимии и религии. Жить вечно.

Кит вспомнила об отце, который отдал жизнь за свою веру. Потом вспомнила о героях, о которых читала каждый день: Ахиллес и Гектор, Артур и его рыцари Круглого стола.

— Что такое? — спросил настоятель, уловив выражение ее лица.

Кит попыталась четко сформулировать свои мысли.

— Это не благородная цель, — наконец сказала она. — Герой должен быть готов пожертвовать своей жизнью.

«Вот они все и умерли, — подумал настоятель. — Многие ли герои прожили больше тридцати лет?»

— Мы живем не в героическое время, — возразил он.

Кит не знала, что на это сказать. Она все еще размышляла о своем будущем. Но настоятель подался вперед, глядя на нее очень серьезно.

— Ты не хочешь жить вместе со мной? — спросил он.

— Я не знаю, — сказала Кит, осторожно за ним наблюдая. Но он, по-видимому, не рассердился.

— Я буду с тобой хорошо обращаться, — пообещал он.

— Я знаю — но…

— Чего ты хочешь?

Этого Кит тоже не знала. Она смирилась с тем, что не может иметь то, что ей хочется, — узнать своего отца и продолжать жить вместе с матерью. Ей хотелось бы, чтобы ее мать не умирала, хотелось вести нормальную семейную жизнь. Но что такое нормальная жизнь для девушки? Жить дома, а в подходящем возрасте выйти замуж и породниться с другой знатной семьей. Кит так долго была мальчиком, что уже не могла вообразить жизнь девочки.

Настоятель ждал ответа. Кит отвернулась, расстроенная обреченностью всех своих желаний.

— Я хочу… — выговорила она и остановилась.

Настоятель придвинулся еще ближе.

— Да?

Кит вздохнула.

— Я хотела бы родиться заново, — сказала она, — и чтобы у меня была другая жизнь.

Настоятель кивнул, отведя от нее взгляд.

— Мы все этого хотим, — сказал он.

Саймон ужасно боялся, что больше не увидит маму. Но завтра же суббота, а в этот день она должна с ним встретиться у церковных ворот. Он замучил всех расспросами, какой завтра день, чтобы знать наверняка, что не ошибся. Ему отвечали более или менее терпеливо, что завтра действительно суббота, и в этот день занятия действительно заканчиваются раньше, и полдня школьники свободны. Он лежал на узкой кровати и ждал наступления ночи.

Где-то там сейчас спит мама. Если он закроет глаза, то почувствует, что связан с ней невидимыми нитями. Он даже мог дышать с ней в такт. Пришли младшие мальчики, но Саймон не шевелился. Джозеф Прайор захныкал во сне, но Саймон не пошел к нему. Он наконец-то усвоил урок. Он лежал на узкой кровати в дортуаре, пропахшем мочой, где со всех сторон доносилось сонное дыхание мальчиков, и вспоминал запах матери, запах леса и поля.

Мальчики что-то бормотали во сне, а Саймон слышал еще и шепот города, лай собаки и плеск реки. Он видел, как маленькие рыбки выпрыгивают на поверхность, спасаясь от больших, которые гнались за ними. А в полях, за рекой, в траве сновали мыши, кроты рыли землю, а ночные ястребы безмолвно за ними охотились.

Ему приснилось, что мать манит его в лес.

— Саймон, проснись, — сказала она, и кто-то потряс его за плечо.

— Проснись — ну же — проснись!

В темноте над ним склонилось лицо Чабба.

— Где Кит? — спросил Чабб. Саймон отпрянул от него.

— Где он? — повторил Чабб.

«Кит!» — подумал Саймон, и все события предыдущего дня нахлынули на него.

Сердце бешено забилось и ушло в пятки. Он смотрел на Чабба. У того было не насмешливое, а огорченное выражение лица.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал он, — только скажи мне, где он. С ним все в порядке?

Саймон молча кивнул. Чабб облегченно вздохнул.

— Где он?

— Настоятель…

— Настоятель? — удивленно переспросил Чабб. — Но он же не у этого Черного Колдуна?

Саймон снова кивнул. Он не осмеливался сказать Чаббу о том, что видел — о присутствии зла, которое тоже было там, с Китом. Он потер лоб, словно пытаясь стереть из памяти это воспоминание.

— Но он вернется сегодня? — продолжал расспросы Чабб.

Саймон отрицательно покачал головой:

— Завтра.

— Но ему же нужно сегодня в церковь — его будут там ждать.

Саймон пытался припомнить, что сказал настоятель. Сегодня суббота — занятия идут полдня. Они будут читать в церкви молитвы и готовиться к воскресной службе. Он должен сказать, что Кит с младшим учителем.

Он сказал это Чаббу, запинаясь на каждом слове. Старший мальчик о чем-то задумался.

— Все будет в порядке, — сказал он наконец. — Скоро придет медсестра. Мы скажем, что Киту лучше, и он уже пошел на занятия.

Чабб выработал план. Иногда Кит уходил рано и занимался фехтованием один. Он скажет остальным мальчикам, чтобы они подтвердили его слова. Они будут весь день прикрывать Кита. Скажут, что он занимается фехтованием, а потом греческим.

— Но завтра ему нужно вернуться, — сказал Чабб.

Саймон утвердительно кивнул.

Чабб теребил свою манжету.

— А настоятель… не причинит ему вреда?

Саймон покачал головой, широко раскрыв глаза.

— Ты увидишь Кита? — спросил Чабб.

— Не знаю.

— Сходи к нему. Скажи ему — скажи, что я сожалею.

Саймон понурился. Он не доверял Чаббу. Когда он поднял глаза, тот уже выходил из дортуара.

Остаток утра прошел как в тумане. Саймон съел завтрак, не ощущая вкуса еды и слушая, как Чабб объясняет директору, что Кит уже ушел в церковь. Он лгал гораздо лучше, чем Саймон, и директор, по-видимому, поверил ему. Потом все пошли в церковь на утреннюю молитву, и мальчики замолчали один за другим, когда голос Саймона воспарил ввысь. Затем регент задержал Саймона, чтобы прорепетировать его соло. Он был очень рассеянным и допустил несколько ошибок, так что регент заставил его пропеть соло несколько раз.

— Ave, ave, verum corpus…

— Да что с тобой сегодня такое? — спросил регент, потеряв терпение. — Хорошо, достаточно. Будем надеяться, что завтра ты споешь лучше.