— Я полагаю, — сказал он, — что тебе бы надо кое-что объяснить.

Саймон выбежал во двор и огляделся с безумным видом, жадно глотая холодный, чистый воздух. Было темно, тихо падали снежинки. Саймон забыл, что ему нужно сделать. Он опрометью бросился к церкви, потом остановился. Развернулся и побежал к школе. И со всего размаху врезался в мастера Грингольда, младшего учителя.

Учитель схватил его за плечо.

— Смотри, куда идешь, — сказал он. — Что такое?

Саймон смотрел на него, как будто ничего не понимая.

— Что с тобой такое? — спросил учитель. — Где Кит?

— Кит? — с глупым видом повторил мальчик.

Учитель потряс его за плечо.

— Да, Кит. Он на ужине?

Саймон медленно припоминал, что должен сказать.

— Боль в боку, — запинаясь, вымолвил он, дотрагиваясь до своего собственного. — Он… лежит.

— В лазарете?

Саймон кивнул.

На лице учителя появилось испуганное выражение. Как только в школе кто-нибудь заболевал, болезнь распространялась, как лесной пожар.

— Ты был с ним? — спросил мастер Грингольд, попятившись, и Саймон снова кивнул.

У него зубы выбивали дробь.

— Тогда ты должен оставаться в своей постели. Я сам скажу директору. Ступай немедленно! — Резко повернувшись, он направился к Большому залу.

Мысли Саймона кружились, как снежинки. «Кит», — подумал он. Кит его друг, а Саймон его покинул. Он подумал о присутствии зла — этот человек и не человек в комнате, и задрожал. Он не знал, что делать. Он подумал о матери. Но это будет завтра, а не сегодня. Завтра он увидит маму и все ей расскажет, а она всегда знает, что делать.

Кит давно уже замолчала, окончив свой рассказ, а настоятель не говорил ни слова. Он слушал, прикрыв глаза и соединив кончики пальцев.

— Так, — произнес он наконец, испустив протяжный вздох. — Когда твоего отца казнили, еще до твоего рождения, мать верила, что единственный способ сохранить его земли и титул — это представить наследника.

— Да, — подтвердила Кит несчастным, тихим голоском.

— Им необходим был сын, а когда родилась ты, мать назвала тебя Кэтрин, но вскоре стала называть Кит. Это уменьшительное от имени Кристофер.

— Да, — повторила Кит.

— Так, — пробормотал настоятель.

Кит была бы последней из рода Морли. Женщины не могли унаследовать землю и прочую собственность. А если и становились наследницами, то их быстро выдавали замуж за кого-нибудь, кто забирал у них все. Королева Елизавета позаботилась бы о том, чтобы девушку обвенчали с каким-нибудь протестантом, и он бы получил земли Морли. Эндрю Морли и его жена были пламенными католиками. Они, как и многие, жили в надежде, что королева выйдет замуж за католика и Англия вернется в истинную веру. Или что она умрет, и тогда на престол взойдет католический монарх.

— А потом умерла твоя мать…

— Да, сэр, до того, как на меня надели штаны.

Пока на мальчика не надевали штаны, детей обоего пола одевали одинаково.

Помещичий дом, принадлежавший Морли, стоял обособленно среди вересковых пустошей Ланкашира, а мать Кита после смерти Эндрю Морли никогда не выезжала из дому. Уже лишившись всего, кроме дома и земель, она полагалась на преданность нескольких слуг. Когда явились члены церковной коллегии, у них на руках имелось королевское разрешение воспитывать наследника Морли в протестантской вере.

Поразительная история, просто поразительная! Настоятель подумал о том, чтобы рассказать ее Оливеру Картеру, и чуть не засмеялся. Кит — самый блестящий ученик в школе, на которого они возлагают самые большие надежды.

«Жены ваши в церквах да молчат» — припомнил он. — Первое послание к коринфянам, глава 14, 34.

— И никто никогда не узнал, — произнес он вслух.

Кит пожала плечами, устраиваясь поудобнее на подушках, чтобы уменьшилась боль. До сих пор она никогда не болела и не была ранена. Мальчики никогда не купались и не одевались при всех. Киту удавалось скрывать свое изменяющееся тело, туго перебинтовывая маленькие груди. От занятий фехтованием и от стрельбы из лука мускулы у нее стали как у мальчика. Она научилась подражать мальчишескому голосу, когда говорила или пела. Ни у кого не возникло и тени сомнения. Да и с какой стати? Она бы могла сколько угодно хранить свою тайну, поступить в Оксфорд, стать законником…

Правда, теперь она достигла того возраста, когда у мальчиков ломается голос. Она постоянно пыталась говорить низким голосом, но выходило непохоже. И каждый месяц она сталкивалась еще с одной проблемой. Она справлялась, разрывая на тряпки старую рубашку. Однако ей уже претила эта бесконечная ложь. Она хотела поделиться с кем-нибудь своей тайной, и вот этим человеком оказался настоятель. Кит откинулась на подушку и провела рукой по волосам, удивляясь, почему ей не стало легче. У нее было ужасное чувство, будто она выставила себя напоказ, будто превратилась во что-то неестественное на глазах у настоятеля. Но больше она ничего не могла поделать. Она прикрыла глаза.

Настоятель взглянул на Кита. В ней не было ничего женственного. Она даже лежала в постели как мальчик и поправляла волосы мальчишеским жестом, а не как молодая женщина. Он вообще не представлял себе будущее Кита в качестве женщины. Что сделают члены церковной коллегии, если узнают? Они ее исключат. Ее могут судить за богохульство. Или вообще заставить навеки замолчать, чтобы избежать скандала. А вот чего они уж точно никогда не сделают — так это не вернут ее собственность и богатство. На что же может надеяться Кит в качестве молодой женщины без единого пенни?

— Ты могла бы на меня работать, — предложил настоятель, и Кит открыла глаза. — Ты могла бы жить вместе со мной как моя дочь. Мы никому не расскажем. Я научу тебя всему, что знаю о магии, медицине, математике, астрономии. Таким образом после моей смерти ты смогла бы жить и работать одна.

При этих словах настоятель ощутил волнение. Именно этого он всегда хотел — передать свои знания, чтобы кто-то продолжил его работу, когда его не станет. Кит смотрела на него в ужасе. Жить вместе с настоятелем?

Не этого она от него ожидала — впрочем, она и сама не знала, чего именно хотела. Это безумие, сумасшедший план, и члены церковной коллегии никогда это не одобрят.

— Разумеется, мы уедем, — продолжал настоятель. Он смотрел не на Кита, а куда-то вдаль, словно видя их будущее. — У меня есть дом в Мортлейке, где мы сможем работать. Я обучу тебя магии.

Однако Кит не хотела обучаться магии. Она беспокойно заворочалась в кровати, но настоятель не обратил на нее внимания.

— Ты сможешь помочь мне в великой работе, — прошептал он.

Кит разнервничалась.