Лейла не ответила, только медленно закрыла и открыла глаза в знак согласия, но затем снова застыла в прежней позе. Крей и сам видел, что ей не хватает зелья, видел землистую кожу с расползавшимися по ней язвами, помутневшие глаза и тусклые волосы, которые Лейла давно не собирала в прическу. Он обязательно все исправит, вернет ей здоровье и прежнюю красоту, но перед этим придется потерпеть.

— Помнишь, все эти истории об их необыкновенной силе и красоте? О золотом веке, в котором жили люди при их правлении? О том, что примам сама смерть была не указ? Я нашел одну из них, теперь все наладится, обещаю.

Крей поочередно поцеловал руки Лейлы, затем спрятал лицо в ее холодных ладонях.

— Отпусти меня, позволь умереть. Так будет лучше.

Она говорила равнодушно, будто устала в тысячный раз повторять одно и то же. Устала и не ждала ответа, потому, договорив, сразу же впала в полудрему. До следующего флакона и следующей просьбы о смерти. Лейла всегда была упрямой, но и Крей не уступал ей в этом.

***

Праздник середины зимы длился неделю. Обычные троксцы отмечали лишь первый и последний из этих дней, в остальные ограничивались тем, что пекли или покупали специальные печенья с символами всех двуединых божеств. Птица жизни-смерти, собака – судьбе-року, лиса – честности-обману, корова — встречам-разлукам… За годы жизни на Троксе Кэсси так и не смогла выучить весь пантеон, предтечи будто бы нарочно старались выдумать побольше божеств, чтобы было кому присматривать за каждым их поступком, а то и на кого свалить вину за неудачу.

Зато такое многообразие давало бесконечный повод для тостов. Кэсси уже устала считать, в который раз она наполняет кубок Бьерну, и запоминать, пили ли они за конкретное божество или еще нет. Шестой день непрекращающегося пира дался ей тяжело, лучше бы, как все остальные Троксцы, она пекла печенье и угощала им гостей и случайных путников.

Бьерн громко выкрикнул тост, стукнулся кубком со своими ближайшими советниками, в число которых входил и Бен, и махом выпил медовзвар. Кэсси пригубила для виду и мило улыбнулась двум княжеским дочкам, сейчас бледным и совсем не веселым. Пару ложек рвотного порошка, не совсем свежие сливки, много пахучих пряностей и едва заметная толика магии, сотворить которую помог не иначе как Потворствующий Злу, и девчонки более чем на два дня забыли о том, как строить глазки Бьерну. Поймав улыбку Кэсси, одна из княжеских дочек позеленела и опрометью выбежала из-за стола, зажимая рот руками. Так ей и надо, стерве малолетней, не было такого, чтобы мужчина ушел к другой, без гласного или негласного разрешения Кэсси.

— Ходят слухи, что Безумный снова пропал, — Йорг со стуком поставил кубок на стол и поднялся с места. Бьерн нахмурил брови, не обрадовавшись тому, что старший над его дружиной поднял серьезную тему раньше князя. – Прыгнул в портал вслед за золотой шлюхой.

От его слов ладонь Кэсси обожгло холодом, да так, что пришлось сжать руку и спрятать ее за спину. Анрир снова пропал? Проклятый кот! Бросил ее в самый неподходящий момент.

— Вернется, — махнул рукой Бьерн и подал знак Кэсси снова наполнить ему кубок.

— Но пока его нет, мы можем собрать княжеский совет и проголосовать за начало войны с Авророй! – Лив вскочила с места и потрясла кубком. Ее сразу же поддержали остальные дружинники, словно бы поджидавшие подобного. И никто не подумал закрывать рот или шикать на зарвавшуюся девку, влезшую в мужской разговор. Бен кричал в числе прочих. Небритый, с заплетенными в косы волосами, в нелепой одежде Бенджамин больше походил на одного из дикарей, чем на ее малыша, ради которого Кэсси и пыталась лучше пристроиться в жизни.

— И кто рискнет своей головой? – возразил ей князь соседнего Патта. Он нервно подкручивал ус, то и дело поглядывая на дверь, за которой скрылась его дочь. – Не пройдет и недели, как его величество вернется. И, будьте уверены, свое слово он сдержит: первый, кто решится поднять вопрос о войне, лишится головы. Я хоть и старый, но не настолько дурак, чтобы гневить бессмертного кота, еще ни разу не отступившего от своего слова. И без его поддержки, хитрости и стратегических талантов, на Авроре мы застрянем в первом же полисе.

— Это не слова воина! – прикрикнула на него Лив. – Зовущий На Битву не благоволит трусам! Если хотим получить Аврору – нужно действовать решительно.

— В первую очередь, нужно слушать своего князя, только в его силах принять такое решение, — Кэсси первый раз решила вмешаться в их разговор, но если будет молчать и дальше, то они точно решат идти войной на соседний мир и там же найдут свой вечный покой.

— Не лезь, подстилка! – рявкнула на нее Лив. И Бенджамин даже не подумал одернуть свою девушку, чтобы не оскорбляла его мать.

— И ты не лезь, иначе отправлю к остальным бабам хлопотать по кухне! – Бьерн все же встал с места и подтянул медвежью шкуру ближе к шее, как делал всегда перед тем, как обернуться зверем. – А то и вовсе перекину через лавку и отхожу ремнем при всех. Мала ещё, князю указывать.

Лив покраснела и сжала кулаки, но возразить не посмела. Знала, что Бьерн столь же тверд в своих словах, как и Анрир, потому без колебаний выпорет ее, как обычную девку. А это серьезный позор для воина.

— А баба дело говорит, — он обнял Кэсси, затем с чувством шлепнул ее по заду, — такие решения не вам принимать. Боги выбрали меня князем Силва, корона держится на моей голове крепко, значит, мое слово будет решающим. Ну и слово Весса, — он кивнул на князя Патта. — Так что веселитесь пока, а я думать буду. Ты, — Кэсси достался еще один шлепок, — приготовься мне воду, хочу вымыться, как следует, а рыжая тебе поможет.

Кэсси и Лив распрощались со всеми и покинули зал для пиршеств, одинаково избегая смотреть друг на друга. Затем дошли до колодца и по очереди набрали ведра с водой, которые и потащили к княжескому дому. В том и была суровая правда этого дикого места: будь ты хоть чьей-то любовницей, хоть независимой девой-воином, но если мужчина приказал, ослушаться его ты не можешь. И их с Лив это злило.

Кассандра смотрела на