«Рангун нэйшн» была одной из официально разрешенных газет.

– Ты бы предпочла что-нибудь подобное, верно, дорогая? – обернулся он к жене. – Только представь, о чем бы я писал. Может, статейки о предстоящем в этом году конкурсе красоты «Мисс Бирма» – если бы исхитрился найти способ туда пробраться и посмотреть.

Неожиданный всплеск эмоций, который она отчетливо различала сквозь грохот в ушах, кажется, ошеломил его самого гораздо больше, чем ее, но вслед за этим последовало предложение, задевшее ее до глубины души.

– Или даже лучше, – не унимался Бенни, пока его друзья смущенно потупились над тарелками с супом. – Я мог бы поступить как ты когда-то и затеять кампанию по преображению нашей Луизы и ее участию в конкурсе красоты.

– Сначала ей надо стать Мисс Каренское государство, – беспомощно пролепетал один из друзей.

– Почему бы не использовать ее очарование в наших интересах? – продолжал Бенни, не обращая внимания на возражения.

Падение все ниже, в глубины жестокости, в которых он тонул; не до конца поглощенная их мраком, Кхин смутно различила давнюю обиду Бенни за то, что она в какой-то степени пожертвовала невинностью Луизы ради возможности его освобождения, – освобождения, которого он на самом-то деле и не желал, вдруг мелькнула мысль. А теперь он застрял в этом доме наедине с ней.

– Я вот о чем подумал, – обратился Бенни к гостям. – Луиза, став Мисс Бирмой, дала бы мне отличную тему для статей, так ведь?

– Ну хватит, Бенни, – не выдержал другой приятель, уже взопревший над супом. – Да пошел он к черту, этот конкурс красоты…

Но Бенни уже понесло, а затеяв спор, он никогда не мог отступить.

– Это наверняка создало бы Луизе – и всей нашей семье – определенное положение в международной сфере, да? – разошелся он. – Да, это был бы «ракурс», как говорят американцы. Возможно, даже вернуло бы нам доброе расположение правительства. И деньги! Не секрет, что как бизнесмен я полностью конченый человек. Что Кхин приходится приносить неимоверные жертвы…

– Прекрати, – услышала она свой тихий голос.

Лицо ее дрожало, и от этого она еще острее чувствовала, как жалко выглядит, наверное. Вылитая опозоренная прислуга, которую хозяин заставил изображать хозяйку дома.

– Не могу отрицать, что идея коронации Луизы тешит мое тщеславие, – разглагольствовал Бенни. По тону неясно было, по-прежнему ли он шутит. – Как представлю портреты своей дочери на их афишах…

Именно на этих словах Кхин ощутила, что постепенно растворяется. Чем отчетливее звучало имя ее дочери, тем более густая тень накрывала ее саму. И разве не этой тени опасалась Кхин уже давно, в свои самые вольные, бесшабашные дни с Линтоном? Она уже видела… Линтон вместе с Санни трясется в армейском грузовике по шоссе, и им попадается рекламный щит с Луизой.

Но тут же вспыхнула и другая мысль, столь же пугающая, сколь и многообещающая. А что, если это станет для Линтона напоминанием о ней, Кхин?

И возможно, воспоминания о Кхин затмят облик Мисс Бирмы?

Кто союзник, а кто враг?

Этот вопрос занимал Бенни с того момента, как его заточили под домашний арест. Занимал отчасти потому, что бессрочный приговор был крайне милосерден – принимая во внимание его регулярные встречи с американцем (которому он постоянно твердил, что Кхин понятия не имеет о нынешнем местонахождении Линтона), а отчасти потому, что все контакты с Тесаком внезапно оборвались. Разумеется, Уильям Янг мог передать сведения, которые «похоронили» Бенни. Если это так, следовательно, Янга отправили на задание именно с целью оценить каренскую угрозу американским и бирманским интересам и отношениям. Или, возможно, Тесак просто-напросто решил завершить их сотрудничество в тот момент, когда понял, что Бенни никогда не приведет его к Линтону.

И это был именно тот вопрос, который занимал его всякий раз, когда он отваживался задуматься о Линтоне и Кхин. Неужели она действительно полюбила этого каренского героя, который сумел позаботиться о ней и детях в отсутствие Бенни?

Нелепое предложение относительно «Мисс Бирмы» Бенни выдвинул, думая о Линтоне. В конце концов, Кхин только-только выскочила из постели с этим мужчиной, когда впутала Луизу в детский конкурс с целью добиться освобождения Бенни из тюрьмы Инсейна. И каждое проявление преданности и привязанности – включая ее нынешнюю назойливую толкотню рядом, в этом доме-тюрьме, – казалось ему компенсацией за счастье, которое она познала с другим мужчиной. И в присутствии гостей, вовсе не желая причинить ей боль (но, возможно, желая спровоцировать взрыв чувств, который освободит их от накопившихся между ними невысказанных слов), Бенни так упорно настаивал на своей идее с «Мисс Бирмой», что Кхин откровенно испугалась и как-то раз робко проговорила:

– Если ты настолько уверен, Бенни, я подумаю, что смогу сделать.

И, Господь Всемогущий, она действительно так и поступила!

Разумеется, он мог высказать свое мнение, вместо того чтобы оставаться молчаливым свидетелем (рядом с такой же молчаливой Луизой), пока Кхин корпела над модными журналами и выкройками для платьев и купальников, которые шила из своих распоротых юбок и саронгов. Разумеется, когда позже, в том же 1956-м, она объявила, что зарегистрировала Луизу на конкурс «Мисс Каренское государство», Бенни мог топнуть ногой и, признав поражение, потребовать прекратить все это. Но Луиза не выказывала никаких признаков огорчения нелепыми выходками ее матери. Напротив, неизменно безмятежные взгляды, которые теперь уже пятнадцатилетняя девушка бросала на отца, казалось, должны были его убедить, что не стоит тревожиться из-за таких пустяков. И Бенни понимал: если он хоть что-нибудь скажет Кхин, то тем самым примет на себя ответственность за то, что он мысленно называл проблема Мисс Бирмы.

Правда состояла в том, что Кхин, похоже, увлеклась конкурсом и желала, чтобы Луиза завоевала высший титул, словно надеясь, что, помимо потенциальных финансовых и политических выгод, победа дочери поможет ей обрести уверенность. Было что-то очень личное и отчаянное в том, как она донимала девочку, постоянно подчеркивая, что именно Луизе следует усовершенствовать в себе.

Не дергай купальник, он должен сидеть в обтяжку, и всякий раз, как вспомнишь, втягивай живот.

Ты могла бы немного заняться подтягивающими упражнениями…

Ты тщательно умылась, до самых волос? Ты же не хочешь, чтоб лицо пошло прыщами!

Видела женщин в журнале? Ни одна не сутулится, они стоят, как будто у каждой на шее драгоценное колье, которое она хочет всем продемонстрировать…

Лодыжки у тебя толстоваты, этого не исправить, но если встанешь вот так, будет менее заметно…

Надеюсь, ты не собираешься выходить без макияжа!

Прижимай кончик носа по десять минут в день – у твоего отца нос чересчур большой…