выходу. Сейчас или никогда.

Подождав, пока она подойдёт, я закусываю щёку. За спиной воет ветер, лоза шуршит по спине защитного костюма. Сума стоит передо мной с сумкой через плечо, пещера светится изнутри. Я делаю глубокий вдох и, достав из пакета детскую фиолетовую толстовку с рогом, держу её за плечики.

Сума смотрит долго-долго. Она медленно наклоняет набок голову и морщит лоб. Потом берёт толстовку в руки.

И, прижав к лицу, обнюхивает.

Я достаю из сумки детский альбом и переворачиваю на одну из первых страниц. Между нами со звоном проецируется трёхмерная голограмма с образами Сумы и мамы. Сума переводит взгляд на голограмму.

– Помнишь? – шепчу я.

Она смотрит на окружающую нас скалу, будто неожиданно заметила, где мы.

Протягивает руку к маме, которая пропала с голограмм посреди альбома.

Хавьера подтолкнули наши общие воспоминания. Но Суме я ничем помочь не могу, только этими образами. Я показываю на неё на голограмме.

– Это ты.

– Да.

Она смеётся.

– Я знаю, что это я.

У меня бухает сердце. Неужели так легко?

– Зетта-два, ты знаешь, что это ты? Тебе знакома эта девочка?

Она молчит, глядя на образ.

Я показываю на женщину.

– А она…

– Мама, – шепчет она.

Я переворачиваю последнюю страницу. Альбом звенит. Мама Сумы целует дочь, которая закатывает глаза и появляется между нами.

– Где она? – спрашивает Сума.

Ещё не время сообщать Суме о пустой капсуле с именем Прити Агарваль.

– Я точно не знаю, что произошло, – отвечаю я.

– Зачем ты привела нас сюда?

Голос Сумы дрожит.

– Мне надо её найти. Я возвращаюсь на корабль.

Она делает шаг к выходу.

– Нельзя!

Она вздрагивает и останавливается.

– Если ты вспомнила прошлое, то понимаешь, что Коллектив с тобой сделает, если узнает. Помнишь, как ты первый раз вышла из стазиса и позвала маму? – спрашиваю я.

Сума опускает голову и смотрит на толстовку.

– А я помню, – говорю я. – Если вернёшься и поймают, они тебя перепрограммируют… и я гарантирую, ты уже не восстановишься. Уж они постараются, а меня там не будет, чтобы напомнить тебе, кто ты. И какой прок будет от тебя маме, если ты её не вспомнишь?

Я знаю, как себя чувствовала, когда отчаянно хотела найти родителей.

Я бы сама передралась со всем Коллективом, если бы после этого попала к ним.

– Я понимаю, что тебе хочется найти маму, – тихо говорю я.

Сейчас я не могу рассказать ей правду. Её мамы больше нет. Искать некого. И сам корабль, где раньше были наши родители, скоро исчезнет навсегда. Я кладу руку ей на плечо, и она отстраняется.

– Нам нужно найти людей с первого космического корабля, первоприбывших.

При упоминании корабля Сума поднимает голову.

– Мне нужна твоя помощь, чтобы добраться туда, – продолжаю я.

Она смотрит на шаттл.

– Сколько времени туда добираться?

Нила говорила, что до поселения порядка двадцати пяти километров.

– Если повезёт, успеем добраться до следующей бури.

Сума смотрит на развевающуюся лозу, быстро натягивает толстовку с рогом и бросает альбом в сумку.

– Тогда пошли.

Я вздыхаю и протягиваю руку к костюму. Она даже не вздрагивает, когда я отключаю монитор.

У неё дрожит подбородок, и глаза полны слёз.

– Когда найдём маму, она создаст термокамеру расщепления и загонит туда Канцлера.

Сума прищуривается.

– Мама разнесёт Коллектив на мелкие кусочки.

Она шагает в пещеру. Я иду сзади, но вижу, как она поднимает руку и вытирает лицо.

– Все подчиняемся Зетте-один, – объявляет она Рыжему и Пушинке. – Ветер почти нормальный.

Она проходит мимо меня и поднимает снаряжение.

– Мы уходим.

Я понимаю, как ей больно, но счастлива, что рядом со мной наконец кто-то тоже всё помнит. Ветер всё ещё опасен, процентов на двадцать. Но спорить с ней я не собираюсь.

Я говорю самым строгим голосом.

– Все, кроме Вокси, оставляют сумки и шлемы. Всё, что нужно, есть на новом месте.

Со снаряжением быстро не пошагаешь, а нам, по крайней мере, нужно попытаться найти людей, прежде чем начинать жизнь в пещерах и питаться водорослями.

– И, как сказали Эпсилон-пять и Зетта-два, следуйте моим указаниям или будете отвечать перед Коллективом.

Рыжий поправляет одежду, а Пушинка приглаживает волосы, готовясь к работе. Они уходят вместе с Сумой. Вокси поправляет костюм и проверяет застёжки.

– Что происходит с Зеттой-два? – спрашивает Вокси.

– Теперь её зовут Сума, – отвечаю я.

Я вешаю сумку с сокровищами на плечо.

– Тебе придётся узнать настоящие имена, Вокси.

Он надевает шлем на голову.

– Я слышал, как Нила звала тебя «Питра».

Я хихикаю и поправляю:

– Петра.

– В любом случае, мне нравится, – говорит он. – А как насчёт Зетты-три и четыре?

Он кивает на Пушинку и Рыжего.

Было бы несправедливо с моей стороны придумывать им имена.

– Пока не знаю, – отвечаю я.

– Так что с ней? – повторяет он. – С Сумой…

– По матери скучает, – отвечаю я.

Я думаю о маленькой спальной ячейке Вокси в комнате Нилы, о том, как она за ним ухаживала.

– Ты тоже когда-нибудь будешь скучать по Ниле или Брику, Вокси.

Я укрепляю сумку на талии.

– Я больше не связан с Коллективом.

Что-то срабатывает в моей памяти. Я опускаюсь на колени.

– Скажи, Вокси, что… что Эпсилон-пять шепнул тебе на ухо? Когда Нила и Крик погружали меня в стазис.

Вокси улыбается.

– Он велел не бояться, сказал, что у него есть план, и твоя история не кончается.

Вокси опускает щиток и выходит между лозами.

Я улыбаюсь вслед маленькому беглецу, с рождения жившему только на корабле, не бегая и не прыгая, да и смеясь, только когда никто не видит, и чей любимый цвет, кажется, «никакой».

Я выхожу за ним наружу к остальным.

– Куда идём? – тихонько спрашивает Сума.

– К водопадам, – отвечаю я.

Она кивает и смотрит через озеро на отдалённые ледяные вершины, где на плато льётся вода.

Пушинка смущённо и с завистью смотрит на толстовку с единорогом.

Мы подходим к озеру. Буря утихла, и отсюда хорошо видна стоянка шаттла.

Он исчез!

Глава тридцатая

Веки горят, и в глазах туман. Исчезновение шаттла значит только одно: док починили, Хавьера схватили.

И я знаю. Его больше нет.

Я оглядываюсь на пещеру. Было бы легко войти, свернуться клубочком и переживать воспоминания о брате в безопасных каменных стенах. Что я выиграю, отправляясь вперёд? Всё, что люблю, осталось позади.

Земля. Лита. Родители. Хавьер.

Идти так далеко без воды и пищи. Можем и не дойти. Можем не найти первоприбывших.

Я закрываю глаза и слышу голос Хавьера, словно он рядом.

«Если этот поступок даст хоть