Логично. Только вот зачем мы им нужны? И кто они такие? Машина принадлежит Сизову, это так. Он очень большой жулик. И зачем большому жулику связываться с мелкими пацанами?

– Не бойся, Дим, – опять сказал Алешка. – Скоро все узнаем.

Мы ехали довольно долго. Потом круто свернули в сторону. Проехали еще минут десять и встали.

Щелкнули замочки на дверцах. Опустились шторки.

– Выходи! – раздался голос снаружи.

Мы вышли. И оказались во дворе большого особняка. Он был весь серый и угловатый. С узкими окнами, с плоской крышей. Будто построен каким-то большим дураком из бетонных кубиков.

Весь двор был залит асфальтом и окружен бетонным забором, по верху которого змеилась колючая проволока. В дальнем углу двора рвались на цепях громадные черно-белые овчарки.

– Идите в дом, – сказал человек в черной форме, охранник, наверное. И стал нас подталкивать к крыльцу.

Внутри дома было так же противно, как и снаружи. Серые стены, какая-то угловатая мебель, сумрачно из-за узких окон, забранных стальными решетками. Пахло сырым бетоном. Вероятно, этот дом недавно построили.

– Вперед, – подсказал охранник, – по коридору.

Коридор был длинный, со множеством дверей. Мы прошли его весь и остановились у последней двери. Охранник отпер ее, распахнул.

– Заходите. Сидеть смирно. Ждать. Не орать. – И запер нас снаружи.

– Ну мы и попали, – упавшим голосом сказал Алешка. – Тюрьма какая-то. И чего нас сюда привезли?

– Скоро узнаем, – сказал я.

– Был бы у нас мобильник, – помечтал Алешка. – Щас звякнули бы дяде Сереже, как он сюда спецназ прислал бы, как они тут все разнесли бы…

– Куда – сюда? Мы даже не знаем, где находимся.

В комнате почти не было никакой мебели, только два стула и стол у окна. Алешка взобрался на стол, выглянул в окно. На этом окне решетки не было.

– Ни фига, Дим, не видно – лишь забор. А за ним – широкое поле. И река какая-то мелкая. Надо удирать.

– Без тебя знаю. – Не знаю только, как и куда. Этого я, конечно, не сказал вслух.

– Дим, а машина во дворе осталась. Прямо у ворот, мордой в них уткнулась. Ты бы смог такую машину немножко поводить?

– Не знаю, не пробовал.

– А ты попробуй. – Алешка спрыгнул на пол.

– Прямо сейчас? – усмехнулся я.

– Немного попозже, – усмехнулся Алешка.

Машину водить я умею, папа научил. Он всегда нам говорил: «Мужчина должен уметь плавать, стрелять, водить машину, ездить верхом и прыгать на ходу с поезда». Мама, правда, при этом добавляла: «Чистить картошку, стирать белье и пользоваться пылесосом».

Тут мои приятные воспоминания прервались – в двери скрежетнул ключ, она распахнулась, и вошел в комнату один человек. Элегантный такой, в костюме, в больших очках и с портфелем в руке.

– Ну, – сказал он, – будем знакомиться?

– Больно надо, – сказал я поспешно, чтобы Лешка меня не опередил. А то он такое мог сказануть, что мало не покажется. И поправить потом будет трудно.

– Надо не надо, а придется, – миролюбиво сказал человек и уселся за стол. – Я представляю интересы фирмы «Антиквар». Зовут меня Герман Иванович. Я задам вам только один вопрос, вы дадите на него только один ответ – и мы расстаемся друзьями.

– А если нет? – спросил я.

– Тогда мы становимся врагами. И долго не расстанемся. Пока вы не ответите на этот вопрос.

– Гы! – сказал Алешка и сделал глупое лицо.

Герман Иванович взглянул на него, усмехнулся:

– Притвориться дурачком намного сложнее, чем умным. Итак, вопрос: где сейчас находится Иван Васильевич Чижов?

Мы с Алешкой недоуменно переглянулись. Одновременно пожали плечами.

– А это кто такой? – спросил я.

– Ты разве не знаешь? – терпеливо усмехнулся Герман.

– Это уже второй вопрос, – заметил Алешка.

– Вернемся к первому: где находится Чижов? Вы не знаете? Я вам не верю. Но вот что я вам скажу. Иван Васильевич Чижов – жулик. Нечестный человек. Он присвоил чужое имущество, спрятал его и спрятался сам.

– А нам-то что? – спросил я. – Он нам не папа и не дядя. Мы с ним в одном подъезде не живем.

– И на одном велосипеде не катаемся, – добавил Алешка.

– У меня есть сведения, что вы с ним общаетесь. – Он положил портфель и стал его расстегивать. – И этим сведениям есть доказательства. Взгляните.

Герман положил перед нами фотографию, на которой мы были засняты у входа в «Антиквар» рядом с плачущей Надеждой Кузьминичной.

Мы внимательно рассмотрели фото, Алешка даже на обратную сторону взглянул и, кажется, на зуб уже готов был попробовать.

– Узнаете?

– Нет, – сказали мы, – это не Чижов. Здесь какая-то тетка.

– Плакса какая-то, – добавил Алешка.

– И вы с ней случайно столкнулись у входа в фирму? – ехидно заметил Герман.

– Мы с ней не столкнулись, – сказал я, – мы ее утешали. Она плакала.

– Да, – подхватил Алешка. – Она рубль потеряла. А мы ее утешали.

– Я вас понял, – кивнул Герман. Он был очень выдержанный человек. – Сейчас и вы кое-что поймете. – И крикнул в коридор: – Арнольд! Отведи их в стоматологию.

Странное какое-то место. Кликухи какие-то заморские: Герман, Арнольд… Зубной кабинет… Что-то мне это все меньше нравится.

Пришел Арнольд, в черном комбинезоне.

– Пошли, – сказал он. – Руки за спину.

– Посидите там, – напутствовал нас Герман, – созреете. Будете говорить по-другому. И слушать внимательнее.

Арнольд отвел нас в подвал. Совершенно сырой и жуткий. Пока мы шли по нему, под ногами у нас хлюпало, а на головы нам капало. Даже Арнольду это не нравилось. Особенно когда капало за шиворот. Ну и домик себе Сизов отгрохал.

Наконец Арнольд остановился возле железной, в ржавчине, двери, отпер ее и распахнул.

– Занимайте свой апартамент. Скучно не будет.

В «апартаменте» стояло… настоящее зубоврачебное кресло, только немного поржавевшее, а возле него стеклянный столик на колесиках со всякими страшными клещами, щипцами, шприцами.

– Нравится? – злорадно произнес Арнольд.

Алешка расхохотался.

– Ты чего? – Арнольд даже испугался немного.

– Моя любимая обстановка, – объяснил Алешка. – С детских лет.

А я спокойно объяснил Арнольду, что наша бабушка – зубной врач, и она «столько нам зубов без наркоза надергала», что нам такие пытки – одно удовольствие.

Алешка тут же начал перебирать, звякая, на столике инструменты, поглядывая со значением на Арнольда, а потом сказал, кивнув ему на кресло: