Неужели, она вчера, всё-таки, плохо вымылась, и он почувствовал от неё неприятный запах?

Нет, судя по тому, что нос продолжал водить по её прядям, графу явно нравится то, что он делает. Вон, сопит…

Ой!

Рука мужчины ожила и принялась осторожно поглаживать её животик.

Такое простое движение повлекло за собой странную реакцию тела — ей стало очень жарко, потом жар ринулся в низ живота, и Маризта задрожала. Не в силах больше притворяться спящей, женщина открыла глаза и захлебнулась воздухом — Михаэль навис над ней, прижимаясь носом и губами.

— Выспалась? — от простого вопроса, прозвучавшего ей в ухо, от ощущения губ мужчины, скользнувших вместе с теплым дыханием по ушной раковине, Маризту снова бросило в жар.

Она попыталась ответить, но из горла донесся только хрип, а отодвинуться ей не дала рука Михз.

— Не пугайся, я не сделаю ничего, что бы ты сама не захотела, — прошептал граф. — Ты такая красивая, знаешь об этом?

Мари смотрела огромными блестящими глазами, разрумянившаяся со сна, теплая, вкусно пахнущая… Он не мог оторваться. Прикасаться к ней оказалось настолько приятно! Её кожа на ощупь оказалась нежнее, чем кожа умасливающих себя притирками и кремами амант, а аромат сводил с ума.

Взгляд Михаэля сфокусировался на губах женщины — яркие, сочные, манящие.

«Я только посмотрю!» — сам себя уговаривал мужчина.

Но тут Маризта судорожно вздохнула и быстро облизала пересохшие от волнения губы.

Глаза Михаэля потемнели, и он, почти невесомо, прикоснулся к губам Маризты.

Удар молнии — вот, на что это было похоже.

Невесомое касание губ, секунда на осознание произошедшего, и у Мари перехватило дыхание.

Мужчина, еле сдерживая бушующий в жилах огонь, осторожно втянул в рот одну губку, потом отпустил эту и перешел ко второй. Провёл по ней языком, накрыл своими губами, лаская и мягко пытаясь раздвинуть. Ошеломленная Мари, изумлённо вздохнула, приоткрыв рот, и Михаэль немедленно этим воспользовался, углубив поцелуй.

Когда язык мужчины коснулся её языка, пробежал по внутренней поверхности губ, задел нёбо и вернулся назад, Маризта тихо ахнула и, неожиданно сама для себя, обхватила руками шею Михаэля, прижалась, запустила пальцы ему в волосы и потерялась в восхитительных ощущениях. Граф никуда не спешил, хотя Мари была уже на всё согласна, мужчина не мог этого не чувствовать.

Бесконечно нежно и чувственно, он ласкал её губы, шепча, какая она красавица, как блестят её глаза, сколь совершенно её тело, и в каком он восхищении от увиденного.

Потом перешёл к нежной коже на горле, проложив обжигающую дорожку из поцелуев и, наконец, высвободил грудь Мариэты.

Сначала полюбовался, пробормотав: «Само совершенство».

Затем накрыл одну рукой, слегка сжал, а ко второй припал губами, и женщина, выгнувшись, в очередной раз ахнула.

Мужчина обхватил сосок губами, чуть прикусил его и втянул в рот, покатав языком.

Отпустил, подул и снова потянул, как голодный младенец.

Единый, Мари и представить не могла, насколько это приятно! Нет, в тот вечер, когда Дереш лишил её девственности, ей было хорошо. Но, то ли, у Михаэля получается лучше, то ли она забыла, что чувствовала с Дерешем, но сейчас она качалась на волнах наслаждения, мечтая лишь об одном — чтобы Михаэль не останавливался, а произошедшее с ней восемь лет назад казалось бледным отголоском сегодняшних ощущений.

Между тем, граф спустился ниже, пройдясь губами по животику, проник языком в пупок, отчего Мари снова выгнуло. А потом она почувствовала, как рука мужчины гладит её бедра, мягко раздвинув их в стороны.

Там, между ног, у неё, похоже, разгорелся пожар, настолько горячим и пылающим ощущалось то место. Пальцы подобрались ближе, ещё, ещё — и накрыли лоно, мягко скользнув внутрь.

Дереш делал, примерно, то же самое, но насколько острее и чувственнее были прикосновения Михаэля! Может быть, потому что граф более опытный или потому что он нравился Мариэте, а к Дерешу она не испытывала вожделения?

Один палец осторожно массировал вход, второй ласкал клитор.

Куда девалась её сорочка, начинавшийся рассвет за окном — Маризта ничего не видела и не осознавала. Вся её жизнь сейчас сосредоточилась в руках мужчины, в его губах и мягком голосе, шептавшем ей, какая она красавица и насколько желанна.

Томление, удовольствие шли по нарастающей, с каждым поцелуем, с каждым движением пальцев, женщину трясло и выгибало, она приподнимала бедра, прижимаясь к руке Михаэля и тихо хныкала, понимая, что ей чего-то не хватает, и, не осознавая — чего именно.

Зато это прекрасно осознавал Михаэль.

В какой-то момент он слегка отстранился, убрав руку от полыхающего пожаром сосредоточия её женственности, а потом скользнул назад, устроившись между разведенных ног женщины.

— Мари, ты необыкновенная! — мужчина потянулся и накрыл поцелуем её губы, одновременно раздвигая ей ноги ещё шире.

Мариэта почувствовала, как что-то коснулось её там, прижалось клону.

Не что-то, мелькнуло в затуманившейся голове, а член. Тот восхитительно красивый член, который она уже видела — большой, идеально ровный, перевитый венами, Единый, она сейчас умрёт, если не ощутит его внутри!

Не в силах больше терпеть, повинуясь инстинкту, обхватила Михаэля ногами и подалась вперёд, почти сразу ощутив, что мужчина начал движение ей навстречу.

— Единый, Рита, какая же ты узенькая! — пробормотал граф и перед решительным толчком, выдохнул ей в губы: — Моя! Наконец-то, моя!

— А-а-ах! — тела соединились, выбив из головы Мариэты все сомнения, оставив только одно ощущение счастья и правильности происходящего.

«Мой!» — билось в её голове, когда она купалась в волнах наслаждения, поднимаясь всё выше и выше, пока мир не взорвался огненным шаром и не рассыпался на миллион разноцветных осколков.

— Ар! У>ке рассвет, вы просили разбуди…

Голос хозяина из-за двери прозвучал в момент, когда Михаэль, чувствуя наступивший оргазм Мариэты, усилием воли сдерживал свой, давая женщине насладиться первой. Машинально, совершенно не думая и не осознавая, что делает, граф отмахнулся от мешающего звука, не заметив ни свалившегося с руки блокиратора, ни мгновенно поставленного им полога тишины, ни пропавшей с руки брачной вязи. В этот самый момент он достиг пика и, содрогаясь в сладких судорог, шептал:

— Мариэта! Рита! Моя Рита!

— Рита? — хриплым голосом спросила женщина, когда осколки удовольствия перестали вспыхивать разноцветными всполохами. — Кто это?

— Ты, — еще более хрипло ответил граф. — Ты — моя Мариэта — Риэта — Рита. Я тебя теперь только так и буду звать.

— Почему?