Хотя, не обошлось без скандала. Одного лектора Нефёдов «уволил» после первого же занятия. Этот демагог, вместо того, чтобы готовить людей к реальным боям, стал убеждать аудиторию, будто у американцев плохие лётчики, да и самолёты тоже – не чета нашим. Борис вскипел. Особенно Нефёдова возмутило, что некоторым его подчинённым разглагольствования преподавателя явно пришлись по вкусу. Лёня Красавчик даже заявил, что маленькая победоносная война, – это как раз то, что ему сейчас нужно.

Борису пришлось напомнить ребятам кое-что… В конце тридцатых годов многие тоже кричали, что если завтра война, разгромим врага на его же территории. В то время тоже всячески поощрялось преувеличение мощи Красной армии и принижение возможностей её потенциальных противников. Какую страшную цену пришлось заплатить за пустую браваду, теперь знали все. К концу 1941 года в ВВС РККА[44]практически не осталось самолётов, а хороших лётчиков можно было пересчитать по пальцам. И даже через год – в 42-м мы всё ещё платили тремя своими крылатыми машинами, за каждый сбитый немецкий «Мессершмитт» или «Юнкерс». Чего стоило переломить такую тенденцию, Борис и его друзья знали не понаслышке.

Тем не менее, в Корее мы кажется вновь наступали на те же самые грабли. Правда, на начальном этапе войны ещё действовала система, благодаря которой мы когда-то одолели Люфтваффе. Только прибывающее из Союза пополнение постепенно вводилась в бой. Ставка делалась в основном на опытных асов с опытом Великой отечественной войны за спиной. Необстрелянных же ребят зачисляли в успешно работающие эскадрильи, прикрепляли к матёрым воякам, которые учили своих юных ведомых по принципу «Делай как я», а в случае чего могли и защитить растерявшегося мальчишку.

Такая взвешенная стратегия позволила быстро добиться превосходства над противником. Американцы и их союзники боялись приближаться к районам, которые контролировали наши перехватчики. Получив приказ прорываться через «Аллею МиГов» многие западные лётчики спешили привести в порядок свои дела, написать завещание. Участились случаи, когда штатовские пилоты разрывали контракты с военным ведомством, не желая быть камикадзе.

Но к середине компании ситуация начала меняться не в нашу пользу. Если американцы быстро сделали выводы из своих первоначальных просчётов и стали неуклонно прибавлять в качестве подготовки своих лётчиков и в модернизации самолётов, то мы напротив беспечно почивали на лаврах и разбазаривали оплаченный потом и кровью успех. Примерно в середине 1951 года в высоких штабных инстанциях возобладало мнение, что господство в воздухе отныне нам гарантировано. Какой-то высокопоставленный дурак предложил использовать корейский театр военных действий, как полигон для повышенной подготовки нового поколения офицеров-лётчиков. Идею поддержали в Главкомате ВВС. Предполагалось, что благодаря такому решению уже к 1954 году лётный состав советских Военно-воздушных сил будет на 80 % состоять из опытных вояк. Руководству страны такая перспектива не могла не прийтись по душе.

Поэтому вместо того чтобы «поштучно» в парах со «стариками» или хотя бы небольшими группами вводить в бой необстрелянных новичков, их стали бросать в пекло воздушных свалок целыми полками. Естественно, вчерашние курсанты начали гибнуть пачками, платя своими жизнями за традиционную российскую чиновничью тупость и любовь к эффектным реляциям. В этой «мясорубке» перемалывались десятки 20-летних лейтенантиков. Они погибали, часто даже не успев понять, что и как произошло. Уровень потерь мог идти и на сотни, но к счастью сам ограниченный масштаб конфликта не позволял нашим стратегам привычно завалить противника трупами.

Самым роковым для нас образом примерно в этот же самый период американцы взяли на вооружение систему, от которой мы отказывались. У них спешно создавались специальные школы воздушного боя. Прежде чем попасть в зону боевых действий выпускник училища проходил многоэтапную подготовку. Зато ветераны, прежде всего имеющие за плечами опыт Второй мировой войны, получали полный карт-бланш.

Происходящее напоминало трагический театр абсурда. Советское командование заменяло опытные хорошо слётанные боевые части новыми эскадрильями, укомплектованными едва «вставшими на крыло» пацанами. Вашингтон же спешно менял цыплят на ястребов.

Была и ещё одна причина резко возросших наших потерь в Корее. Как и в конце тридцатых годов, лётные училища вновь стали выпускать молодых лётчиков, которых не научили выполнять сложные фигуры высшего пилотажа, летать на пределе возможностей, – своих собственных и самолёта. Командиры полков и дивизий тоже, боясь испортить себе карьеру лётным происшествием или катастрофой, стали больше думать о том, как бы чего не вышло, чем заботится о подготовке своих офицеров к войне с сильным противником. Даже специальный курс боевой подготовки для лётчиков, которые должны были отправиться в Корею, сократили до предела. В результате ребятам приходилось прямо в боевых условиях учиться науке выживания на войне: пилотажу, групповой слетанности, воздушному бою, стрельбе.

Из памяти начальников разного ранга, похоже, совершенно выветрились болезненные воспоминания о том, как в 1941—42 годах прибывавший на фронт авиаполк переставал существовать через неделю напряжённых боёв; как выпускники ускоренных курсов лётных училищ имели один шанс из ста дожить до своего десятого боевого вылета. Тогда только перед лицом надвигающейся катастрофы ответственные за кадровые вопросы генералы смогли преодолеть собственную косность и узость мышления. Примерно начиная где-то с конца 1943 года коренному реформированию подверглась вся система подготовки лётных кадров для фронта. Стали проводиться конференции для лётного состава, на которых самые результативные пилоты делились с коллегами из других воздушных армий секретами мастерства. В училищах курсантам стали больше давать лётных часов. Если ещё в начале войны мальчишек почти не учили стрелять из-за экономии боеприпасов, то теперь ситуация изменилась…

Но вот прошло всего семь лет после победы и всё возвращалось на круги своя.

Борис не хотел, чтобы его люди повторили опыт некоторых лётчиков лета 1941 года, которые испытывали шок, обнаруживая превосходство немцев во всём. Между тем сдружившийся с «Одессой» самый младший член их команды отчаянно рвался в бой, хотя едва умел летать и стрелять. Таких мальчишек-романтиков на войне обычно сбивают в первых вылетах. Поэтому Борис уделял «Сынку» больше времени, чем остальным, часто вылетал с ним в паре.

– 56-й, смотри! Справа на два часа – звено «Сейбров»! Крути за мной влево-вверх! Молодца! Боевым разворотом на противника. Атакую, прикрой! Выходим из атаки вправо! Вправо! Не проседай!!! Подбери ручку на себя. На себя, тебе говорят! Не болтайся, как дерьмо в проруби! Чётче действуй рулями! Та-ак… уже лучше. Теперь давай в набор высоты. Слева снова «Сейбры»! Не отставай, попадёшь под удар – костей не соберёшь! Внимание, бармалей у тебя на хвосте! Уходи от него змейкой, чтобы видеть противника, старайся поймать момент, когда можно «вдруг» выпустить тормозные закрылки-щетки. Провалишь атакующего, чтобы он промахнулся мимо тебя и выскочил вперёд, – считай, заново родился!