прорваться, они разделились на группы по 3–4 человека, которые самостоятельно пошли на прорыв кольца. Это только подстегнуло охотничий инстинкт.

Через 30 минут утрамбовали недоделанных партизан на два метра вниз.

Больше на маршруте нас никто не побеспокоил — смертников не нашлось. Почти три часа гонки по пересеченной местности, что я вспомнил где у меня находится печень, почки и желудок. Кажется, что у меня все перемешалось.

Интересующая нас колонна встала за километр от общей дислокации. Даже мимолетного взгляда хватило, чтобы поежиться от холода. Тенты и метал еще не до конца оттаяли, с некоторых стекала вода. И это при том, что стоял жара под тридцать. Пусть не ночью, но не ниже двадцати пяти. Около одной машины суетился Анубис.

— Шакал!

Он удивленно обернулся, прищурился и махнул мне. Под тентом спала Гамаюн. Ее голубовато-белый оттенок кожи говорил о крайней степени холода.

— Дурак, она замерзает!

— Так мы накрыли ее всем чем можно.

— Тысячелетний придурок, собой ее греть нужно. Ей необходимо человеческое тепло. Она не снаружи замерзла.

Каково это — проснуться на груди у мужчины? А если еще и второй тебя обнимает? А Кощей хорошо сложен, кубики. Не сказать, что сильно бледный, горячий правда. Хотя, я думала, что он будет холодным. Насколько они голые я не исследовала, по ощущению от закинутой ноги в пределах разумного. Осторожно скосила глаза. Один был точно полуодет, а второй, если не путаю, Анубис, по пояс раздет.

— Не притворяйся. Не спишь.

— Доброе утро.

— Орать не будешь?

— На ухо? Ты мечтаешь оглохнуть?

— Я мечтаю тебя прибить. А так нет, глохнуть не хочу. Так что же вы здесь барышня забыли?

Огляделась. Палатка, армейская, лежим то ли на спальниках, то ли на тоненьком матрасе, за окном кто-то поет. Соловей или еще кто. Сам лагерь спит.

— Послали.

— Я тебя сам куда хочешь пошлю. Кто позвонил я знаю. Правда, он сейчас клянётся, что никому не звонил и ничего не говорил, но даже не мне понятно — врет. Выясняю, основной вопрос — зачем?

— Подстава?

— Очень похоже на то, но тут есть так же несколько вариантов. Связанно это с тобой или это связанно с делом, над которым ты работаешь. Масштаб поражает, не так-то просто зарегистрировать документ от лица президента.

— Могли из-за меня?

— Ну, Анубис, хоть и притворяется недалеким смертным, тоже немаловажная величина. Но ты как ведьма, — едва выделил интонацией Кощей. — Сильна до крайности, чем так же могла привлечь внимание…

— Кого?

— Если бы знал. Я не всеведущ, а даже если и спросить у кого-то такого… Неужели ты думаешь, что мы не научились защищаться? Скрываться от глаз и нюха? За века, почти тысячелетия?

— Как броня и пуля.

— Примерно. Тем более, некто прекрасно знает мои возможности, значит, изучал меня. А я пока не представляю кто бы это мог быть. Явно не новичок, но… Вставать собираешься?

— Ага, но как честная женщина я на вас женюсь!

— Не нужно. Я там был, больше не хочу.

— Ты еще не развелся.

— Дуата конечно понимающая, но очень своенравная женщина.

— Тогда не женюсь, многоженство не хочу.

— Хочешь многомужество?

— Похабник!

— Я?

— А я не могу, я добрая и пушистая!

— Пушистая, вставай давай! Завтрак ждет и стынет!

Мое мнение о Кощее поднялось, когда выползала из-под пледа. Мало того, что была одета в топ и какие-то шорты, так я его еще чуть косой не задушила, а он мне слово не сказал. Даже вещи просушил, святой человек!

— Что дальше?

— У тебя будут сутки попробовать поискать Богинку. Потом с чистой совестью обратно в Москву.

Я вскинула бровь. С чего это сутки?

— Не веришь? Правильно делаешь. Только завтра приедут машины в сопровождении вертолетов с некоторыми специалистами, обратно поедем как раз мы.

— Да я ни одного ритуала поиска не знаю.

— А ты как хотела искать?

Я замолчала. И правда, как?

— Ручками?

— Уликами! Если вы и дальше будете спорить, то я вас обоих выгоню. Дайте поспать!

Анубис отобрал у меня одеяло, замотался, как упитанная гусеница, в три одеяла, отобрав и у Кощея плед, и уткнулся носом в подушку. Я залезла в рюкзак, обнаруженный в углу палатки. После чего без долгих раздумий натянула черную майку, кофту на молнии аналогичного цвета и простые джинсы. К форме цвета хаки я и раньше не питала любви, а уж сейчас хотелось чего-то домашнего, например, пирожков домового и кофе. Эх, как быстро привыкаешь к хорошему. Косу тоже пришлось скрутить на затылке. Расплести я ее уже не надеялась.

— Держи.

В руках Кощея появился маленький гребень с серебряным основанием и костяными зубчиками.

— Спасибо, но у меня есть расческа. Просто возиться не хочу.

— Птичка, а птичка.

Вопросительно на него посмотрела.

— Пусть это будет подарок. Распусти волосы и проведи по ним.

Избавившись от резинок и шпилек, попробовала пальцами немного расчесать и прилизать волосы. Чуда не случилось. Кощей горестно вздохнул, поднял взгляд в условное палаточное небо, перехватил мою руку и провел по волосам еще дважды. Да… гладкие приеду домой — выкину все шампуни, увлажняющие маски и всю ту прочую чушь, что я с упорством маньячки покупала по всем магазинам, чтобы сделать волосы послушнее.

— Спасибо!

— Ты только больше так не пугай. Договорились, птичка? Кто вчера провел около тридцати машин по тропе?

— Кто рассказал?

— Твоя попутчица. Перепугала половину оборотней.

— А нас никто не услышит?

— Эх, это все, что тебя интересует? Не услышат. Мы в лагере оборотней, со мной все остальные приехали. Пойдем. Думаю, уже завтрак сделали.

За пологом палатки царила мирная суета, люди сновали в разные стороны. Все было так мирно и спокойно, а солнце светило, еще выбираясь из тумана рассвета. Точно спокойно? Или мне так казалось? Вчера для меня началасьвойна. Вчера было не страшно — страшно не за себя. За тех чей смех слышался у машин, кто в это утро читал намаз, кто шел защищать. Я выиграла их у Смерти. Дала им шанс. Значит, поборемся. На плечи опустил руки Кощей:

— Чего замерла?

— Кощей, я хочу, чтобы они жили.

— Всех защитить не получится.

— Я не прошу всех. Но мне не нравится, что мою землю топчет эта нечисть. Даже не нечисть, просто грязь какая-то. У нечисти есть алгоритм, ее такой создали. А это. Они же мальчишки! Ведь кто-то придумал это, «Россия — эталон зла». Или как-то так.

— Зависть сделала из этого постулата девиз. Мы что-нибудь придумаем.

— Придумаем.

— Завтракать. Остальное после завтрака — мы не можем думать об этом на голодный желудок.

Мне