– Уходи, чужак, не то собак спущу.

Судя по тому, что упомянутые собачки отозвались утробным рычанием, это были не наши деревенские кабыздохи, способные только громко лаять.

– Ладно, – пробормотал я себе под нос, – утром приду. – Может, при свете дня местные будут поспокойнее, и уже громче вслух произнес. – Не надо собак, ухожу я.

Ночевать пришлось в придорожных кустах, натянув на ветки развернутый спальник и прижавшись, друг к другу. А дождь все шел и шел, мелкий, противный, моросящий. Поспать в такой обстановке, конечно, не удалось, так что как только чуть рассвело и со стороны деревни послышался шум, я стал вылезать из своего убежища.

Над воротами, прикрытый сверху козырьком от стрел и дождя, прохаживался человек в смешном шлеме, очень похожем на кастрюлю, в которой вырезали т-образную щель для глаз и носа. Все бы ничего, да только с боков отчего-то позабыли срезать ручки, из-за которых терялся весь боевой вид.

До ворот оставалось шагов десять, когда страж меня окликнул:

– Эй, опять ты, чего тебе надобно?

– Мне бы дорогу до города узнать, заплутал я в ваших болотах.

За воротами парня окрикнули, и кастрюля исчезла из поля зрения. Спустя мгновение сбоку скрипнула маленькая низенькая дверца и из нее, согнувшись в три погибели, выбрался звероватого вида детина, заросший, как орангутанг, рыжими волосами. Зыркнув на меня из-под кустистых бровей и задержавшись на гартоге, он промычал:

– Ну?

– Я из Новгорода, по ягоды ходил да заблудился в вашем болоте.

– Ну, – снова промычал недовольный рыжий.

– Мне бы дорогу до города узнать.

– Вот дорога – и он плюнул себе под ноги.

– Далеко до города? – не отставал я.

– День-два, – детина неопределенно пожал широченными плечами.

Пока я раздумывал, что бы еще такого спросить, рыжий уже отвернулся и ужом проскользнул в маленькую дверку, буркнув напоследок:

– Уходи.

Поняв, что больше мне здесь ничего не светит, я поплелся назад.

Изя, как верный пес, сидел и охранял вещи, вернее делал вид, что охранял. На самом деле он старался задницей прикрыть следы своих преступлений, а именно попытку добраться до запасов мяса. Скосив виноватые глазищи на сторону, он всем видом показывал, что совсем-совсем не виноват и плотно завязанный мешок сам пытался развязаться.

– Кто тут у нас ворует, аааа – громогласно спросил я.

– Тебе не стыдно, а? Еды и так хрен да маленько, так ты еще и в одну харю все стрескать хотел, да? Смотри на меня, когда я с тобой говорю.

Не знаю, есть ли у животных совесть, но чувство вины у ящера точно было, и он просто сгорал от него.

Вот только последствий такого мощного чувства я не учел, и оно перекинулось на меня. Теперь и я себя чувствовал виноватым, что так накричал на бедную животинку, которая всего-то хотела кушать.

– Ладно. Мир. Будем считать, что ты меня ждал и хотел приготовить завтрак. Ну-с, что у нас сегодня? Кофе и круассаны?

Несмотря на то что кусок сырого мяса, припасенный для Изи, начал уже пованивать, ящер его слопал за милую душу. Я же заморил червячка остатками змеиного шашлычка, решив, что налегке и до дому бежать быстрее.

К обеду слегка распогодилось, но когда я вышел с деревенской дороги на тракт, снова полил дождь. Чтобы хоть как-то от него уберечься, пришлось укрыться остатками спальника как плащом. Изя одному ему известным способом свернулся за спиной калачиком и теперь, укрытый от дождя, спал.

Идти по раскисшей от грязи дороге было не так-то просто. Ноги постоянно разъезжались, и несколько раз я чуть не плюхнулся в лужу. Приметив на обочине приличных размеров камушек, я со стоном на него присел. Вскоре сквозь мерный шелест дождя донесся чавкающий топот копыт и из-за поворота показалась карета, запряженная парой лошадей. Скрипя и раскачиваясь на кочках, она пронеслась мимо, разбрызгивая во все стороны лужи и ошметки грязи из-под колес. Одна из таких лепех чуть не прилетела мне прямо в лицо.

– Аккуратнее, блин, Шумахер, – крикнул я, отскакивая и едва не падая, но скрипучий тарантас, даже не притормозив, продолжил движение.

– Козел.

Разбуженный шумом и выглянувший из-под накидки Изя тоже громко вякнул вслед.

– Да, да, он самый, – поддержал я ящера и поплелся следом за каретой.

Из-за непрекращающегося моросящего дождя до города я добрел лишь на третий день. При этом вымок до последней нитки трусов и вымотался так, что меня шатало под порывами ветра.

Дошлепав до рва, окружавшего город, я оказался в очереди из таких же уставших и промокших путников и десятка телег. На страже сегодня было двое, пожилой сидел в будке у жаровни и собирал плату за вход, а молодой с бравым видом прохаживался вдоль дороги, положив на плечо впечатляющих размеров алебарду. И судя по тому, как от него шарахались люди, пользоваться он ей не умел.

Подходила моя очередь, и я завозился, выискивая в штанах мешочек с монетами. Потяжелевшая от влаги накидка съехала на плечи, обнажая мою лысую изуродованную голову. Молодой охранник, перебросившись парой слов со старшим, посмотрел на меня и скривился от отвращения. Потом вдруг уставился на мои ноги и выпучил глаза. Я проследил его взгляд и увидел… Между ног болтался хвост! Он плавно изогнулся и уставился на охранника, как здоровенное такое мужское достоинство. Мокрый насквозь спальник сполз с плеч, и над моей лысиной появилась голова сонного Изи. Широко зевнув, выставляя напоказ зубастую пасть, он примостил свою черепушку на моей макушке. Стражник громко икнул, сорвал с плеча алебарду и завопил во всю глотку:

– Демоооооон!!!

Народ сыпанул от нас в разные стороны. Из сторожки выскочил пожилой стражник и неловко столкнулся с жаровней, которая с лязгом грохнулась на мостовую. Молодой, продолжавший на одной ноте вопить:

– Демоны-ы-ы, – резко обернулся на шум и с разворота всадил длинную рукоять алебарды своему командиру в пах.

– О-о-о-х-х-х, – только и смог выдавить из себя стражник, падая на колени и зажимая руками отбитое хозяйство.

Сзади звякнул металл, и Изя грозно зашипел. За спиной раздалась команда:

– Стойте!

Я обернулся, ко мне медленно и с опаской подходили десяток вооруженных людей и не только. Среди воинов возвышалась фигура эльфа в добротном кафтане с золотой бляхой торговой гильдии на груди. Я успел подумать: однако не простой перец, в гильдии-то состоять удовольствие не из дешевых, а этот еще и привилегированный.

Эльф вышел вперед и голосом, не терпящим возражений, потребовал сложить оружие. Тут до меня дошло, что я стою в боевой стойке, обнажив гартог и направив его на эльфа. Несмотря на щекотливое положение, гартог я не бросил, а просто принял более расслабленную позу.