Россия, заявлял он, умело использует противоречия своих союзников, прибегая к обману и коварным интригам, и движется к господству в Европе вот уже несколько десятилетий. Только причуды фортуны помешали Петербургу уничтожить Пруссию: «Нужно ли вновь вскрывать еще кровоточащие раны и напоминать вам о тех многочисленных батальонах, что дошли до самого Берлина и, если бы не неожиданный каприз Петра III, уничтожили бы даже само имя прусской державы. Неужели вы не видите, что честолюбивая Екатерина, расточая пустые обещания эмигрантам, разжигая гнев немецких принцев против французской свободы, успела вовлечь их в войну, которая истощит их силы, чтобы тем временем захватить Польшу и тем самым открыть себе ворота в Германию?!»

По мнению Буасси д’Англа, Россия объединяет против Франции державы, якобы поддерживая общее дело монархии, но на самом деле преследует другую цель: захватить у Франции Эльзас, Лотарингию, часть Фландрии, а затем, освободившись от всяких препятствий на своем пути, раздавить Турцию и полностью подчинить Польшу. Но у всех тиранов схожие планы. Габсбурги надеются получить Баварию и господствовать в Германской империи, а Англия желает контролировать всю морскую торговлю.

Буасси д’Англа предлагал послушать слова «воображаемой» России, как бы обращенные к Пруссии: «Сражайтесь, исчерпайте свои силы, пролейте всю свою кровь и разорите друг друга, чтобы я смогла беспрепятственно покинуть мои пустыни и выплеснуть потоки воинственного населения на ваши плодородные земли...» Из этого следовали выводы: французам необходимо сплотиться вокруг Конвента, предлагавшего способ достижения прочного мира и спокойствия, а для Пруссии наилучшим путем станет заключение мира с Францией. Время мира и спокойствия, по мнению оратора, наступает для республики, где уничтожены эшафоты, прекращены внутренние волнения и отмщена «невинная кровь»: «Опасности, пережитые нами, необходимость оградить себя от их повторения, пример грозной лиги, стремившейся вторгнуться к нам и на миг принесшей бедствия в самое сердце Франции; лежащая на нас обязанность вознаградить наших сограждан за принесенные ими жертвы, искреннее желание сделать мир прочным и продолжительным, все это заставляет нас расширить наши пределы, провести границы по большим рекам, горам и морям и тем самым обеспечить себя на столетия от любого вторжения и нападения»[507].

Буасси призывал объединить усилия для борьбы с наследниками Аттилы, дабы сдержать и остановить этот бурный поток: «Я знаю, что мне могут обоснованно возразить, что Российская империя - это колосс на глиняных ногах, что порочность разъедает ее, что рабство лишает ее всякой энергии и движущих сил, что она огромна, но большую часть ее составляют пустыни, и при таких размерах ею очень трудно управлять; что, расширяясь, она тем самым готовит свое падение и что каждое ее завоевание - это шаг к катастрофе. Я соглашусь со всем этим, но помните: этот гигант, прежде чем самому погибнуть, раздавит и вас! И падет на ваши останки, он не будет расчленен прежде, чем вы будете разорены, рассеяны и раздавлены. Датчане, Шведы, Немцы, Пруссаки, Оттоманы, подумайте: время летит, и удар будет ужасен, собирается бурный московитский поток! Аттила приближается во второй раз, и вы погубите себя, если не объединитесь, пока еще есть время на то, чтобы остановить этот опустошающий бич!»[508]

Речи, произнесенные депутатами в Париже, довольно быстро оказывались известны читателям в Варшаве[509]. Польские эмигранты-патриоты продолжали ожидать помощи от Франции. Однако сохранение нестабильного положения в Польше делало маловероятным прямое участие России в военных действиях против Французской республики и требовало участия прусской и австрийской армий в войне на польских землях, а поэтому не противоречило интересам революционной Франции.

Среди лидеров термидорианского Конвента особенно большое внимание России уделяли те его представители, которые входили в состав Комитета общественного спасения, и, прежде всего, в состав дипломатической секции Комитета[510]. Рассуждения о России, как правило, являлись частью обзоров международных отношений и различных прогнозов о завершении войны с коалицией. Образ властной и коварной Екатерины, посягающей на независимость соседних государств, был связан с мыслью о военной угрозе, исходящей с Севера. Политики прибегали к примерам античной истории: как северные варвары некогда разрушили Западную Римскую империю, так и теперь - с Севера исходит угроза молодой Французской республике.

Немалый интерес представляют сочинения одного из идейных отцов Революции Эманнюэля Жозефа Сийеса. Сийес, избранный в марте 1795 г. в Комитет общественного спасения, возглавил его дипломатическую секцию, и его идеи о целях революционной войны получили отражение в сочинениях и документах Конвента 1794— 1795 гг. В III году в политических взглядах Сийеса доминировала идея защиты национальных интересов. По его мнению, мир был необходим Французской республике с тем, чтобы обеспечить и ее безопасность, и преемственность принципов Революции. Новая Франция могла выстоять только в мирной Европе, окруженная зависимыми от нее республиками, разделяющими те же принципы или же дружественно настроенными монархиями[511]. Современный исследователь творчества Сийеса А. В. Тырсенко обнаружил среди документов политика «Обзор отношений Французской республики с Европейскими державами»[512]. В этом сочинении были не только намечены основные принципы внешней политики Франции на долговременную и короткую перспективу, проводившиеся в жизнь Комитетом общественного спасения в III году, но и назывались страны, дружественные и враждебные Французской республике. С географической точки зрения в число дружественных для Франции были отнесены Скандинавские страны, Турция, США, Испания, а с точки зрения покровительства слабым странам - малые государства Германии и Италии. В число врагов, помимо держав, с которыми Республика вела войну (Англия, Австрия, Пруссия, Испания, Голландия, Неаполь), Сийес помещал и Россию за ее враждебность к Революции (наряду с Тосканой, Римом и Португалией). Россия изображалась им как «агрессивное» государство.