Но помимо раздражения, где-то в глубине души я чувствую облегчение. Облегчение от того, что мне не пришлось изображать самодостаточную сильную женщину и оставаться в доме, который больше не может служить мне убежищем. Не пришлось, забыв о гордости, умолять его забрать меня к нему домой на следующий день после того, как я сбежала оттуда.

– Знаешь, я ни о чем не жалею, – говорит он мне в спину, и голос уносит ветер.

Не обращая на Деса внимания, я поднимаюсь по ступеням крыльца и захожу в этот дом, больше похожий на дворец.

– Завтрак и кофе, – бросаю я. – Я не могу более или менее вежливо разговаривать с тобой до тех пор, пока не получу завтрак и кофе.

Я чувствую прикосновение руки к плечу – Торговец материализуется рядом со мной.

– Тогда следует дать даме то, чего она желает. У меня есть для тебя сюрприз…

Кафе «Дуглас», чтоб мне провалиться. Вот на что он намекал.

– Прошло… столько лет, – говорю я, разглядывая знакомый интерьер. Мне кажется, что здесь ничего не изменилось – те же полированные деревянные столики, те же фотографии гавани на стенах, та же стеклянная витрина с пирожными.

Когда Дес привел меня в комнату с порталом, мне, мягко говоря, не очень хотелось снова ступать на одну из его лей-линий. Но когда мы сошли с линии на острове Мэн, настроение резко изменилось.

На улице темно. В южной Калифорнии вторая половина дня, но на Британских островах уже ночь.

Дес, откинувшись на спинку стула, лениво помешивает ложечкой в кофейной чашке. Я чувствую нечто вроде ностальгии, еще немного – и на глазах выступят слезы. Дес приводил меня сюда, когда ему надоедало сидеть в четырех стенах в общежитии.

Он следит за моим взглядом.

– Ты скучала по этому кафе? – улыбается он.

– Не столько по самому кафе, сколько по компании, – признаюсь я. И мне кажется, что я вижу в его глазах боль.

– Почему ты меня бросил, Дес? – шепотом спрашиваю я. Поскольку теперь нам предстоит жить под одной крышей, рано или поздно этот вопрос все равно всплывет.

Его лицо мрачнеет.

– Этот разговор мы отложим до другого раза.

Мне хочется заорать от раздражения.

– Прошло столько лет, какое это сейчас имеет значение?

Не умею врать. Прошлое по-прежнему имеет для меня значение. Десмонд Флинн – рана, которая так и не затянулась.

– Это имеет значение, – говорит он, словно читая мои мысли. Этот прекрасный, недоступный мужчина смотрит на меня сейчас, словно загнанное в угол животное. А я знаю, что это очень опасно, загонять в угол сверхъестественное существо, особенно эльфийского короля.

Да, я все это знаю, но не могу так просто сменить тему.

– Скажи мне, – настаиваю я.

Он трет глаза, раздраженно шипит:

– Обсуждать такие вопросы – не в моем характере. Все, что сейчас происходит – мне не свойственно. Я объясню тебе, когда наступит подходящий момент.

Надежда покидает меня.

– Дес, прошло семь лет. Сколько мне еще ждать, когда наступит подходящий момент?

Атмосфера накаляется.

– А ты вообще знаешь, что значит ждать?

Горечь в словах Десмонда заставляет меня вздрогнуть.

Облокотившись на стол, он наклоняется ко мне, и прядь белых волос, выбившихся из хвоста, падает ему на лицо.

– Семь лет, Калли. И сколько из них ты провела без мужчин? – В его голосе я слышу непонятные мне нотки. Возможно, это гнев, боль?

– Что? – Я смотрю на него, распахнув глаза. – Какое отношение это имеет к моему вопросу?

– Самое прямое.

Неужели Дес… ревнует?

– Скажи мне, – повторяет он, и я замечаю, что в зале становится темнее, – сколько лет из этих семи ты провела в одиночестве?

Я продолжаю непонимающе смотреть на него. Я представляла себе этот день как угодно, но только не так.

Дес грубо хватает меня за запястье, касается браслета.

– Ответь мне.

И слова срываются у меня с языка сами собой.

– Ни одного. – Тьфу. Будь проклята магия. Будьте прокляты феи, эльфы и кредиторы.

– Ни одного, – повторяет Торговец. Да, он злится, но, видимо, этот ответ его удовлетворяет. Он разжимает пальцы.

Я сижу, сердито уставившись на него.

– Насколько я понимаю, сам ты все это время соблюдал обет целомудрия? – О, я достаточно наслышана о Короле Ночи, о том, что он меняет женщин, как перчатки. – Ты мудак. Ты меня бросил. Ты разбил мне сердце и бросил меня. Ты не имеешь никакого права меня ревновать.

Он снова наклоняется вперед, грозно глядя на меня.

– Я не бросал тебя, Калли.

Теперь я просто в ярости.

– Ты сбежал из моей комнаты в ту ночь после танцев. Как это еще называется, по-твоему?

– Ты ничего не понимаешь.

– Тогда объясни мне то, чего я не понимаю.

Некоторое время мы пристально смотрим друг другу в глаза. Вокруг нас сгущаются тени – это Дес поддается гневу. Другие посетители не замечают происходящего из-за того, что в кафе царит полумрак, а за окном стемнело, но я все вижу.

Наверное, мне следует радоваться тому, что мне удалось-таки вывести его из себя, но, помимо возмущения и гнева, меня охватывает растерянность. Слова Торговца сбивают меня с толку. Он совершенно неожиданно оставил меня семь лет назад, а сейчас имеет наглость утверждать, что ничего такого не делал. Прошло столько лет, поэтому я уже начинаю сомневаться в себе: возможно, я сама что-то путаю?

Но нет, воспоминания о той ночи навсегда отпечатались в моей памяти. Я жду объяснений, но, как обычно, Дес не собирается ничего объяснять. Я отодвигаю чашку и блюдце с недоеденным круассаном. Есть расхотелось.

Он следит за каждым моим движением.

– Херувимчик, что произошло вчера ночью?

– Если хочешь, чтобы я тебе ответила, тебе придется забрать бусину, – сердито огрызаюсь я. Если уж мне приходится вытягивать из него ответы клещами, то пусть и он попотеет.

Взгляд его серых глаз немного смягчается, и в них появляется знакомый довольный блеск. Ему нравится то, что я проявляю характер, не уступаю сразу.

Он прикасается к браслету, и я смотрю на его татуировки.

– Расскажи мне, что произошло вчера ночью, – повторяет он, и на сей раз в его словах заключена магия.

Я чувствую удушье и уже начинаю раскаиваться в том, что проглотила наживку.

– Ничего.

Горло сдавливает сильнее.

– Магия, кажется, с этим не согласна, – говорит Торговец.