Тыла как такового не существовало. Задавленные продразвёрсткой и постоянными репрессиями продотрядов и отрядов ЧОН, крестьяне относились к красноармейцам враждебно, хлеба и фуража не давали, зачастую оказывали вооружённое сопротивление. Три четверти личного состава запасных полков, набранных по всеобщей мобилизации и в спешном порядке направленных на фронт, дезертировало. Малая часть перешла на сторону белых, основная же масса разбежалась по лесам, пополнив многочисленные банды «зелёных».

В целом генерал Юденич пока был удовлетворён — армия за неделю расчленила и разгромила 7-ю армию РККА. Можно было начинать решительный штурм Петрограда.

8

Полк Павловского действовал на острие наступления 2-й пехотной дивизии генерал-майора М. В. Ярославцева в составе 5-й колонны армии. Боевые действия носили подвижный характер, об удержании сплошной линии фронта не могло быть и речи, на это просто не было сил. Полк тараном проходил по населённым пунктам, разгоняя редкие и деморализованные части красных, которые и не пытались сопротивляться. За ним следовали полки 2-й пехотной дивизии, подбиравшие пленных, брошенное оружие и боеприпасы.

Впервые в настоящий бой кавалеристы Павловского вступили у небольшой деревни Кемполово, на перекрестке дорог. В деревне оборону держали рота красных эстонских стрелков и отряд ЧОН, всего около двухсот человек при двух пулемётах. Красные окопов не вырыли, засели в жилых домах и хозяйственных постройках. Павловский приказал артиллеристам уничтожить все очаги сопротивления, что и было сделано за полчаса. Все десять деревенских хозяйств превратились в горящие головешки. Когда красные стали в беспорядке отступать, два эскадрона полка их окружили и всех поголовно вырубили шашками.

Командир 1-го эскадрона ротмистр Дрезер привёл к командиру полка трёх окровавленных пленных.

— Господин подполковник, взяли живьём трёх эстонцев. Вон тот, — ротмистр указал плёткой на высокого военного, придерживавшего одной рукой посечённую шашкой другую, — утверждает, что он комиссар Оттер.

Павловский подъехал к раненому. За ним встал поручик Гуторов, накануне переведённый в полк начальником контрразведывательного пункта.

— Ты комиссар Оттер?

— Да, — превозмогая мучительную боль, зло выдавил из себя эстонец, — вешать будете или что поинтереснее придумаете?

— Ты был в январе в Ревеле?

— Был, и что из того?

— Тебе знакомы комиссары Рятсепп и Кулль?

— Я слышал о них, но не знаком.

— Ты участвовал в расстреле епископа Ревельского Платона и других священников?

— Нет, я не чекист, а комиссар стрелкового батальона. Мы такими вещами не занимались.

Гуторов, прикрывая рот ладонью, тихо сказал:

— Господин полковник, похоже, он не врёт. Оттер — достаточно распространённая эстонская фамилия, ну, как у нас Сидоров или Никитин.

Павловский, не оборачиваясь, ответил:

— Пусть лучше одним комиссаром будет меньше, чем мы ошибёмся, поверив его вранью. Повесить! И других тоже.

На железнодорожной станции Волосово движение полка задержало упорное сопротивление сводного отряда петроградской милиции. Рабочие, составлявшие костяк отряда в тридцать человек, бились самоотверженно, до последнего патрона. Одиннадцать оставшихся в живых, в том числе и командира, отказавшегося дать сведения о наличии красных частей в сторону Гатчины, Павловский приказал повесить.

Прибыл нарочный с приказом генерала Ярославцева повернуть к северу от шоссе Нарва-Петроград и двигаться на Ропшу. В случае успеха городок взять и, закрепившись, ждать дальнейших указаний. Павловский собрал офицеров, объявил приказ. Подъесаул Тимофеев, командир резервной казачьей сотни, взмолился:

— Господин подполковник, дозвольте казакам поразмяться, в бой рвутся.

— Хорошо, — с минуту подумав, согласился Павловский, — возьмёте полусотню и пойдёте вместе со вторым эскадроном ротмистра Ковалёва. За вами разведка. Ротмистр Ковалёв, если у красных будут приличные силы, в бой не ввязываться, ждать нас. И еще, господа. В Ропше находится один из императорских дворцов. Если большевики не успели там всё разграбить, надо взять под охрану и не допустить мародёрства со стороны местных жителей, да и нашего воинства.

Ропшу оборонял сводный батальон в пятьсот штыков, состоявший из роты курсантов Новгородских пехотных курсов, роты балтийских моряков, коммунистического отряда ижорских рабочих и пулемётной команды. Командовал отрядом бывший подполковник царской армии Игнатьев, организовавший оборону грамотно, надёжно прикрыв пулемётами выгодные позиции с севера, запада и юга. Лишь восточная окраина городка оставалась незащищённой. Сил не хватило, да и некого было ждать со стороны Петрограда, кроме своих.

Бой за Ропшу оказался хотя и скоротечным, но яростным и жестоким. Красные пулемётным огнём отсекли казаков от эскадрона ротмистра Ковалёва и методично их расстреливали. Казаки с трудом вынесли раненого подъесаула Тимофеева. Ковалёвцы попытались прорваться к казакам и сами напоролись на засаду, потеряли около тридцати человек убитыми и ранеными и стали отходить. Тем временем, поразмыслив, Павловский вошёл в городок с востока. Не встретив сопротивления, эскадроны ударили с тылу, опрокинули красных, захватили центр и Ропшинский дворец. До самого вечера поручик Гуторов вместе с приданной ему командой казаков носился по улицам, вылавливая красных. Многие жители с энтузиазмом выдавали прятавшихся красноармейцев, а одна старушка сказала Гуторову:

— Пойдёмте, господин офицер, покажу, где матросня схоронилась.

Она привела белых к большой кирпичной конюшне дворцового комплекса, откуда немедленно раздались винтовочные выстрелы. Пятеро раненых балтийских матросов отстреливались до последнего, а затем, опираясь друг на друга, пошли в последнюю штыковую атаку. Казаки немедленно их изрубили.

Полк понёс большие потери. На ропшинском кладбище отец Михаил проводил в заоблачный путь пятьдесят четыре воина. Более ста кавалеристов было ранено. Красные потеряли убитыми и ранеными почти четыреста человек.

Среди сотни пленных оказались командир сводного батальона Игнатьев, батальонный комиссар и два ротных командира, один бывший поручик, другой — прапорщик. Поздним вечером Гуторов привёл их в жарко натопленное помещение волостного исполкома Советов, где разместился полковой штаб. Павловский спросил Игнатьева:

— Уж и не знаю, как к вам обращаться: товарищ командир или господин бывший подполковник? Да и к вам тоже, — он указал на ротных.

— Не ёрничайте, подполковник, — спокойно ответил Игнатьев. — К вам я служить не пойду, можете сразу вешать.

— А я и не собираюсь вас агитировать, Игнатьев. Как я понимаю, присяге вы изменили сознательно, за тридцать сребреников. Возьми вас обратно, вновь предадите. Ну а вы, господа-товарищи, — Павловский обратился к ротным, — что вы скажете?

Первым отозвался бывший поручик:

— Меня, господин подполковник, по всеобщей мобилизации взяли, роту дали, и в бой. Я ещё весной хотел к своим перейти, но не успел, вы быстро откатились на запад. Я не монархист. Я за Учредительное собрание. Большевиков ненавижу не менее вас.

— Воевали где?

— Витебский пехотный полк, ротным командиром до ноября семнадцатого был.

— Образование?

— В пятнадцатом году окончил Демидовский юридический лицей в Ярославле и добровольцем ушёл на фронт, начинал вольноопределяющимся. Имею Святого Станислава с бантом и мечами и солдатский Георгиевский крест.

Павловский многозначительно поглядел на Гуторова, тот согласно кивнул