и истина, то не окончательная. Ибо человек — это тайна, и разгадать ее призывал еще дельфийский оракул: "Познай самого себя".

В соответствии с адвайтой (ибо эта доктрина считается самой совершенной формой индийского спиритуализма) индивидуальное "я" не реально. Оно является видимостью, такой же, как и весь эмпирический мир действительности, RII. Но эта видимость не является иллюзией, она двойственна — основой "я", или ахамкары, является абсолютный субъект, "Я", Атман. Все индивидуальные "я" являются проявлением единого субъекта, обусловленные действием авидьи — неведения. Спасение и вечная жизнь состоят в преодолении неведения, в осознании своей тождественности с высшей Реальностью, которая есть Бытие, Сознание и Блаженство. Т. о. по адвайте спасение состоит не в исчезновении в Абсолюте, а в избавлении от ego посредством постижения Истины, которая делает всех свободными. Ценой спасения является потеря индивидуальности. Но благодаря этому ограниченное и смертное "я" расширяется до всеобщности, до безграничного могущества "Я", Атмана.

5.3 История исихазма

Каково значение имеет исихазм вообще и в настоящее время? Лучше всего это можно представить в ретроспективе, от времени зарождения христианского монашества, до XX в.

Возникновение исихазма относится ко времени зарождения христианского аскетизма в Египте и Палестине (IV–V вв. нашей эры) и связано с именами свв. Антония Великого, Макария Египетского, аввы Евагрия и др. Основными особенностями первого этапа развития исихазма было диалектическое единство ухода от мира и любви к нему, уединения (анахоретства) и единения, примат молитвы и научения под руководством старца.

Следующий этап, называемый обычно "синайским исихазмом" (V–IX вв.) известен именами не только синайскими подвижниками (свв. Иоанн Лествичник, Исихий Иерусалимский, Нил Синайский), но и исихастов других областей средиземноморья (Ефрем Сирианин, Исаак Сирин, преп. отцы Варсануфий и Иоанн Газские, Диадох Фотикийский). На этом этапе было открыто "сведение ума в сердце", произошло становление исихазма и его метода, в основе которого — молитвенная практика "умного делания" и контроля сознания для непрерывности молитвы. Устанавливаются стадии восхождения к совершенству: покаяние — борьба со страстями − исихия — сведение ума в "сердце" — бесстрастие — чистая молитва — созерцание нетварного света — преображение и обожение. Под обожением стало пониматься преображение человеческой природы в полноте мистического Богообщения, признаком которого является появление благодати как соединения человеческих энергий с Божественной энергией. В конце X— начале XI в. значительный вклад в традицию исихазма вносит Симеон Новый Богослов, византийский богослов, которого в Православии ставят в один ряд с апостолом Иоанном Богословом и одним из отцов церкви Григорием Богословом.

После периода некоторого забвения, в XIV в. начинается возрождение исихазма. Центром движения становится Афон. В методику исихазма были включены контроль дыхания и определенные молитвенные позы. Несмотря на невозможность чувственного видения Бога, Григорий Палама и другие исихасты говорили о созерцании ими нетварного света, который трактовался как божественная энергия, отличная от сущности Бога. Как уже ранее говорилось, Варлаам, а позже и его ученик Акиндин подвергли критике как созерцания, так и исихазм в целом. Начались исихастские споры, длившиеся в Византийской империи на протяжении 30 лет, параллельно с политической борьбой и гражданской войной. Решающий вклад в победу исихазма был внесен Григорием Паламой, догматически обосновавшим нетварность Фаворского света и возможность обожения человека вместе с его телом [32]. На Влахернском соборе 1351 г. была торжественно засвидетельствована православность исихазма.

После гибели Византийской империи центром исихазма становится Россия, поскольку русское монашество с самого своего начала было основано на традициях исихазма. Достаточно указать, что основатель монашества на Руси, преп. Антоний Печерский, в молодости был афонским монахом.

"Великим исихастом" [34] был и Сергий Радонежский (ок.1321–1391). Он стал основоположником русского старчества, возобновил общежительное монашество (взамен особножительному) и вдохновил князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву. Сергий Радонежский считается одним из последних монастырских настоятелей, кто успешно сочетал созерцание и служение, перед разделением на "нестяжателей" и "осифлян".

Важная реперная точка развития духовности на Руси связана с Нилом Сорским (1433–1508) и возглавлявшимся им движением "нестяжателей", заволжских старцев. Нил Сорский был основателем скитской жизни, до него не ведомой на Руси. Он составил и внедрил первый устав скитской жизни, по которому "главным для братии было "умное делание" [35]. "Относительно внешнего поведения и деятельности преподобный Нил предписывает полную скитскую нестяжательность и простоту во всем. Необходимое для жизни велит приобретать только трудами рук своих, повторяя слова Апостола: Аще кто не хощет делати, ниже не яст".

Вот на этом и произошло расхождение с движением "осифлян", "стяжателей", во главе с Иосифом Волоцким. Осифляне отстаивали право на монастырские земли, оправдывая его необходимостью монастырям иметь экономическую возможность благотворить нищим и убогим. Вначале великий князь всея Руси Иван III поддержал нестяжателей, считая, что благотворительностью, как и другими мирскими делами, должно заниматься государство, а дело Церкви — спасение душ христианских. Но с 1500 года, когда Иван III тяжело заболел и его соправителем стал сын Василий Иванович, позиция государства изменилась на противоположную, и на поместных соборах в 1503 и 1531 гг. нестяжательство было осуждено.

Дело, однако, не в монастырских владениях как таковых. Пусть бы монастыри владели землями, необходимыми для прокормления братии, но в пределах возможности обрабатывать их своими руками. Но земли-то жаловались вместе с прикрепленными к ним крестьянами, и монастыри превращались в эксплуататоров. Но "стяжания же, по насилию от чужих трудов собираемые, привносить совершенно нам не на пользу", писал Нил Сорский. Не говоря уже об искушении "сребролюбием", всегда на Руси представлявшем большую опасность, чем блуд. В результате дошло до того, что крестьяне стали убивать отшельников: там, где появлялся отшельник, со временем возникал скит, а где скит — там образовывался монастырь. А где монастырь — там крепостное рабство [34]. Так был нанесен первый удар по религиозности русского народа, поскольку была подорвана вера в бескорыстие священнослужителей. Второй удар — церковная реформа патриарха Никона (1653–1656) при Алексее Михайловиче, вызвавшая раскол. Третий решающий нанес Петр I, ликвидировав патриаршество и подчинив Церковь обер-прокурору, мирянину. Закончилось все это общерусским грехом хилиазма и 1917 годом. Но это уже другой разговор, к теме данной книги не относящийся.

Не следует однако считать "осифлянство" чем-то совсем отрицательным. Подобно тому, как у птицы два крыла, у Церкви две обязанности: организация и сакрализация общественной жизни, и духовное развитие паствы. Первую функцию на Руси исполняло, условно говоря, "осифлянство", противопоставившее исихазму т. н. московскую набожность. Вторую — "нестяжательское" монашеское движение заволжских старцев,