class="p1">— Это потому, что она не твоя! А у меня, с тех пор, как её сняла, неудача за неудачей.

Закрепив на руке свою многострадальную нитку, сестричка удовлетворительно кивает.

С тех пор, как мы вернулись, прошло всего пару дней, но изменения случились разительные. Во-первых, нас в очередной (и, надеюсь, последний) раз посвятили в Варханский ковен, выдав нам новомодные медальоны. Спасибо, Прародительница, намного меньше и элегантнее предыдущих — так что теперь уж точно буду его носить, не снимая. Анька, правда, принялась сразу же фыркать на свой, дескать: «больше эту фиговину в жизни не надену», но строгий взгляд госпожи Рокзанской быстренько привёл её в чувство, и она покорно нацепила на шею маленький сверкающий диск.

Во-вторых, бабка Кхамали официально была свергнута с поста почитаемой родственницы. В кои-то веки сестрица признала мою правоту, сбросив гаденькую старушенцию с пьедестала, и даже запретив мне о ней что-либо вообще упоминать. Разумеется, я не упустила возможности постебать её по этому поводу, но немного: всё-таки жалко её, она так настрадалась в том лесу!

В-третьих, я твёрдо решила заканчивать с активным отбрёхиванием. Отныне и вовек из мои уст будет литься лишь кристально чистая правда и ничего кроме. Спасибо, жизнь, урок выучен и усвоен. Больше никакого вранья.

— Ва-а-арь, — стоя возле открытой двери нашей секции в общежитии, кричит Ривера. — Тут к тебе пришли.

Подскакиваю с пола, рефлекторно поправляя смявшееся во время сидения платье. Игнорирую многозначительный свист Аньки и подхожу к подруге.

— Привет, — мой голос предательски хриплый, когда я здороваюсь с ним, а щёки опаляет румянец.

— Здравствуй, Варвара, — невозмутим, как и всегда. — Ты сейчас свободна?

— Для тебя, пупсик, она свободна всегда, — насмешливо кричит сестричка, и я всерьёз начинаю жалеть, что спасла её. Оставить бы тебя в лесу, поганка, чтоб перед мужиком моим меня позорить перестала!

— Давай отойдём, — закрываю за собой двери и, взяв Модсогнира за руку, веду его по направлению к одному из стоящих в большом холле женского общежития диванчику.

Когда мы усаживаемся на него, я сразу же спрашиваю:

— Как прошла встреча с Её Величеством?

— Весьма продуктивно.

— Ты так и не рассказал мне о том, что на самом деле случилось с моими… родственницами.

— Позже я тебе обязательно обо всём расскажу, Варвара. Это не та информация, которой можно свободно распространяться. И я надеюсь, что твои подруги не знают обо всех подробностях?

— Нет! Господин Варкут приказал не болтать, пока ты не вернёшься!

— Это верно…

На некоторое время мы замолкаем. Я прикусываю губу, снедаемая неловкостью, и провожу ладонью по волосам.

Только я собираюсь открыть рот для того, чтобы разбавить эту гнетущую тишину, как губы Модсогнира внезапно со страстью обрушиваются на мои.

Боже мой!

От неожиданности моё дыхание прерывается на долю мгновения, но вскоре я уже сама подаюсь ему навстречу, отдаваясь на волю его умелого рта. Наши языки сплетаются: мой — неловкий и робкий, и его — уверенный и жадный. Притягивает меня ближе, обнимая моё лицо ладонями, и я утопаю в его запахе. Мои руки боязливо, но настойчиво шарятся по его камзолу, оглаживая плечи, шею, затылок…

Довольно скоро он отстраняется от меня. В его глазах пылает пламя, и, прижавшись своим лбом к моему, Модсогнир тихо произносит:

— Я безумно тебя хочу…

По моим губам расплывается улыбка, и я киваю ему.

Да. Я тоже.

— Все на нас смотрят…

— Да… — он прочищает горло.

Выпрямившись, я отворачиваюсь, пряча свои алеющие щёки. Но в следующую же секунду в мою голову приходит идея.

— Модсогнир! А ты не хочешь стать инвестором в нашей с сестрой бизнес-империи?

— Бизнес-империи? Что это… такое?

— О-о-о, у нас есть один планчик — закачаешься просто. Короче, слушай…

Конец