Наш перекресток был полон типичных звуков городской среды с ее грузовиками и автобусами, уличными проповедниками и громко говорящими людьми, высокими каблуками и звонками мобильников. Несколько раз ученые пытались произвести инвентаризацию: классифицировать яркие или приглушенные, простые или сложные, короткие и долгие звуки, которые попадают в горожан. Это кажется невозможным. Мы не настолько внимательны, чтобы замечать каждый звук, и не располагаем достаточным количеством слов, чтобы обозначить эти звуки. Даже шумы, которые издает наш организм – биение сердца, поскрипывание суставов, – ускользает от нашего внимания. Чтобы услышать эти звуки, нам придется войти в безэховую камеру. В этом странном месте все внешние звуки заглушены. Человек может слышать только журчание циркулирующей по сосудам крови, накладывающиеся друг на друга удары сердца и шум легочных мышц, растягивающихся при вдохе.

Горожане непроизвольно становятся экспертами по звукам. Я поняла, что слышу разницу между звуком автобуса маршрутного и городского; умею распознавать акустические характеристики четных и нечетных дней для парковки; по звукам речи могу определить, где я – на Бродвее или на Амстердам-авеню. Люди, часто гуляющие в лесу, могут научиться распознавать деревья по характерным звукам: рыданиям и стонам (ель), свисту (остролист), шипению (ясень) или шелесту (береза). В лесу мои уши сродни незаточенному инструменту, в городе же они настроены очень точно. И пусть за городом кто-нибудь определяет температуру на улице, наблюдая за сверчком[29], – зато в городе я, просто прислушавшись к уличным звукам, через пару секунд после пробуждения знаю, какой сегодня день – выходной или рабочий. Если шумит мусоровоз, то день рабочий, а если шоссе гудит чуть тише обычного, то выходной.

На перекрестке машина сдавала задом, чтобы припарковаться у бордюра. Колесо наехало на край тротуара. Мои уши наполнил великолепный скользящий-визжащий-зевающий звук трущейся о бетон резины. Это был не просто звук города, но звук очень характерного момента городской жизни. Звуки параллельной парковки, машин, втискивающихся в узкое пространство, двух искусственных объектов, пытающихся сохранить свою целостность, – весь этот шум со временем может исчезнуть из городов. Устройство городской среды, правила парковки, виды транспорта или материал шин или тротуаров – все это может измениться настолько, что рано или поздно нынешние звуки станут редкостью. Если повезет, они продолжат существование в виде звуковых эффектов в исторических фильмах о начале XXI века и их внесут в Красную аудиокнигу наряду с телефонными звонками и звуками кассовых аппаратов, приглушенным треском порошка для осветительной вспышки в старых фотоаппаратах и щелчками дверей древних холодильников.

Лерер снова заговорил: “Вы чувствуете?” Под ногами снова грохотал поезд метро. Если бы я прислушалась, я могла бы услышать шум, но звук был таким слабым, что мы скорее почувствовали его, чем услышали. “Звук – это физическое явление: когда его частота становится достаточно низкой, мы начинаем не только слышать его, но и ощущать. Мы, например, чувствуем этот автобус, – Лерер кивнул в сторону. – Он заставляет наше тело вибрировать”.

И действительно! Большой туристический автобус разрывал воздух шумом двигателя и скрипом шин, но я с удивлением почувствовала, что одновременно он ударял в нас порывами воздуха. Лере указал еще на один звук: Ка-БУМ! Машина проехала по неровно лежащей крышке люка; мы не только услышали звук, но и ощутили его. У звуков есть тактильная составляющая. В случае слуха, даже больше чем в случае зрения, мы можем почувствовать одновременно две составляющие физического фактора (звуковых волн). Когда свет становится ультрафиолетовым, невидимым для нас, мы чувствуем, как медленно поджаривается наша кожа[30]. В случае звука это перекрывание менее болезненно и более привычно: на низких частотах чувство слуха трансформируется в чувство осязания. Мы почти осязали грохот метро своими желудками и пятками.

Есть области, в которых с успехом используют этот феномен. В некоторых городах полицейские машины вместо знакомых (никому не интересных) убаюкивающих звуков издают низкочастотный басовый гул, который можно ощутить телом едва ли не раньше, чем ушами. Слышимые звуки используются и на войне. Власти США применяют нелетальное акустическое устройство, производящее низкочастотные звуки определенного диапазона. Эти звуки используются для противодействия массовым беспорядкам или как сигнал тревоги.

У слуха есть и другие кроссмодальные компоненты, например зрительный. Закройте глаза, и ваш слух станет тоньше. Это не потому, что нам нужно “отключать” одно чувство, чтобы воспользоваться другим. Напротив, зрение влияет на слух. Несмотря на то, что люди слышат ушами, мы нередко поворачиваем голову, чтобы взглядом уточнить источник звука. Это может показаться нелепым: разве можно слушать глазами? Но, стараясь услышать собеседника в метро, вы с равным успехом можете читать по губам и приблизить к нему ухо. Видеть, что говорит человек, зачастую не менее удобно, чем слушать голос. Если вам кажется, что вы недостаточно владеете этим искусством, то советую вам хорошенько подумать об этом. Вы всю жизнь наблюдали за людьми и, не осознавая этого, тренировались слышать их с помощью зрения. Другой пример: чтобы проверить, верно ли определен источник звука, мы ищем его глазами. Пронзительная автомобильная сигнализация, которую вы слышите из окна, воспринимается по-другому, когда вы понимаете, какая именно машина испускает эти звуки (обычно после этого она становится менее невыносимой).

Лерер рассказал, что люди, снимающие кино, успешно используют наше умение “слышать” глазами. Снимая уличные сцены вроде той, которую мы только что наблюдали, шумовики не пытаются записать все звуки. Вместо этого “они ищут того, на ком зрители скорее всего сфокусируют взгляд”, и записывают звуки шагов, например, лишь одного человека.

– И мы не слышим других?

– Нет.

– Вы не должны записывать других людей? – не поверила я.

– Нет. Обратите внимание, когда смотрите фильм – часто в кадре три или четыре человека, а слышны шаги одного.

Звук создает зрительный фокус, и неважно, что мы не слышим всего остального. Я вспомнила бесшумных голубей, которых видела на прогулке с Хадидианом; теперь я подумала, что эти не издающие звуков птицы хорошо подошли бы для кино. Стоило мне представить, что звуки, которые мы слышали, в некотором смысле кинематографичны, мое восприятие изменилось. Появление звукового кино переместило чувственный акцент с того, что мы видим, на то, что мы слышим. Конечно, кино – в первую очередь зрительное переживание, однако звуковое сопровождение делает это переживание гораздо ярче. А иногда благодаря звукам мы даже можем увидеть то, чего нет. Собачьего лая за кадром достаточно для того, чтобы вызвать в воображении злобную сторожевую собаку за забором, проходящего мимо незнакомца или невидимого злоумышленника. Зрители знают, что автоматические двери издают убедительный звук пш-ш-т, и режиссеры пользуются этим знанием: чтобы показать открывающуюся дверь, достаточно сделать статичные снимки закрытой и открытой двери, а позднее совместить их, добавив звук.