Кампания в Северной Ирландии представляет нам другой пример переговоров по секретному каналу, причем действующий в самых сложных обстоятельствах – когда демократическое правительство хочет вступить в контакт с террористической организацией[148]. В 1972 году число нападений Временной Ирландской республиканской армии (PIRA) на полицейских, солдат и тюремных служащих в Северной Ирландии достиг пугающего уровня в сочетании с общественными и межобщинными беспорядками, разжигаемыми так называемыми лоялистскими военизированными группами. В Лондоне почувствовали, что ситуация вышла из-под контроля местных властей, и установили прямое управление из столицы. Это создало настоятельный спрос на стратегическую разведку беспристрастного характера из Лондона, а не только соответствующих операций по каналам местной полиции. Поэтому одной из мер, принятых британскими властями, было создание в Белфасте аналога разведывательной резидентуры МИ-6 и МИ-5. Старший офицер МИ-6, Фрэнк Стил, был послан в Белфаст вместе с несколькими британскими чиновниками, которые выступали в роли политических советников. Их штаб-квартирой стал Ленсайд, большой дом в богатом пригороде Белфаст-Лох, служивший одновременно и офисом, и резиденцией. Риск для британских чиновников был очень высок, учитывая уровень насилия на улицах, растущую террористическую активность со стороны Временной Ирландской республиканской армии и так называемых лоялистских военизированных группировок. Эта миссия держалась в глубокой тайне. Задача Стила состояла в том, чтобы наладить тайные контакты с Ирландской республиканской армией (IRA) и найти способы воздействия на нее, дабы убедить ее руководителей прекратить террористическую кампанию.

В 1972 году PIRA действительно объявила о кратковременном прекращении огня, и незадолго до того, как оно должно было закончиться, при молчаливом согласии премьер-министра Эдварда Хита Ленсайд организовал секретную встречу, на которой лидер британской оппозиции Гарольд Вильсон и теневой министр Северной Ирландии Мерлин Рис встретились с лидерами PIRA в Дублине. Многочасовые дискуссии о продлении перемирия ни к чему не привели, и переговоры все еще продолжались, когда наступила полночь, а вместе с ней и дата окончания прекращения огня со стороны PIRA. Проявив изрядное мужество, Фрэнк Стил лично встретился с лидерами PIRA в загородном доме недалеко от Донегола и договорился о том, чтобы главные лидеры террористов были доставлены в Лондон для встречи с Вилли Уайтлоу, тогдашним государственным секретарем Северной Ирландии. 7 июля 1972 года Стил оказался вместе с шестью лидерами PIRA, в том числе Шоном Макстиофейном и Джерри Адамсом из белфастской бригады PIRA и Мартином Макгиннессом из бригады Дерри на самолете Королевских ВВС, который должен был тайно вылететь в Англию. Встреча состоялась в шикарной квартире на Чейни-Уок, принадлежавшей одному из министров Уайтлоу, Полу Чэннону. С самого начала все шло плохо, и Уайтлоу позже назвал согласие на встречу худшей политической ошибкой в своей карьере. Макстиофейн стукнул кулаком по столу и потребовал, чтобы британская сторона назначила дату вывода войск из Северной Ирландии. Уайтлоу, который ожидал обсуждения вопроса о более длительном прекращении огня, оставался вежливым, но непоколебимым. Урок был усвоен: обе стороны были недостаточно подготовлены к ожиданиям друг от друга.

Когда срок службы Фрэнка Стила в Северной Ирландии подошел к концу, его сменил другой, очень опытный офицер МИ-6 Майкл Оутли, который описал себя как находящегося на тот момент в «ситуации, когда разведка будет не просто сообщать о сложившихся ситуациях, но и влиять на них». Офицеры МИ-6 привыкли действовать на пределе своих возможностей, а официальная политика премьер-министров Британии – не веcти переговоров с террористами. Когда Рой Мейсон был секретарем по делам Северной Ирландии, он зашел так далеко, что прямо запретил британским чиновникам прямые или косвенные контакты с PIRA до тех пор, пока продолжались акты насилия. Однако, несмотря на политические риски и на собственные полномочия, Ленсайд держал открытыми тайные каналы связи с руководством PIRA на условиях, известных только горстке высокопоставленных британских чиновников. Такой канал связи был известен под названием «труба» по примеру полой бамбуковой трубы, заполненной воздухом, чтобы обе стороны знали о присутствии оппонентов даже без информационного обмена. Оутли описал это положение следующим образом: «Я не думал, что подвергаю правительство серьезному политическому риску, сообщая IRA о существовании точки контакта, который им когда-нибудь может понадобиться. Эта точка будет действовать везде, где бы в мире я ни оказался».

Оутли нашел надежного и храброго посредника, Брендана Дадди, который мог быть на одном конце «трубы» и передавать сообщения по адресу, когда это было необходимо и, напротив, от руководства PIRA, скрывающегося в Республике. Дадди держал закусочную в Дерри, и он нанял в службу доставки молодого Мартина Макгиннесса, зная, что тот был восходящей звездой PIRA. Дадди был ярым республиканцем, убежденным в необходимости объединения Ирландии, однако он глубоко не одобрял стихийное насилие PIRA и поэтому был готов пойти на риск, чтобы сохранить перспективу мирного разрешения кризиса. Кличка Дадди в PIRA была «Альпинист». Он умер в 2017 году.

Одни из самых мрачных времен в Северной Ирландии настали в 1980 году, когда осужденные республиканцы в тюрьме «Мэйз» объявили голодовку. Они требовали статуса политических заключенных, в том числе права носить собственную одежду. Когда один из них был близок к смерти, «Альпинист» воспользовался «трубой», чтобы предложить Оутли (который к тому времени покинул Северную Ирландию и работал в МИ-6 на другой должности) что возможен некоторый компромисс. Тут Оутли вновь занялся Северной Ирландией. Он приступил к пересмотру тюремных правил с постоянным секретарем, старшим должностным лицом в Министерстве по делам Северной Ирландии, а через него вышел на контакт с министрами и самой премьер-министром Маргарет Тэтчер. Подобные контакты, как предполагали его оппоненты, также могли оказаться полезными для голодающих заключенных и верхушки PIRA. Голодовка была отменена в ожидании сделки. К сожалению, уровень взаимопонимания, необходимый для переговоров сторон, оказался слишком двусмысленным для тюремных властей – PIRA разочаровалась, когда Маргарет Тэтчер заявила о победе на переговорах, а PIRA ответила, что была введена в заблуждение. Началась вторая голодовка, на этот раз буквально до смерти: десять заключенных умерли до ее отмены. Затем правительство спокойно пошло на ключевые уступки по форме одежды, свободе переписки и отмене наказания голодавшим. Этот эпизод иллюстрирует ценность секретных каналов, но также и их ограниченность в деле посреднических переговоров. Тем не менее «труба» оставалась открытой, а тайные контакты между сторонами продолжали поддерживаться.

Через десять с лишним лет, в феврале 1993 года, преемнику Оутли в Белфасте по «трубе» было отправлено послание, переданное премьер-министру Джону Мейджору. Послание гласило: «Конфликт окончен, но нам нужен ваш совет, как положить ему конец. Мы хотим добиться необъявленного прекращения огня, чтобы провести ведущий к миру диалог. Мы не можем прямо объявить о таком шаге, так как это приведет к смущению среди наших бойцов, потому что СМИ истолкуют его как капитуляцию. Мы не можем пойти навстречу публичному отказу госсекретаря от насилия, но наш ответ будет дан в частном порядке – раз мы уверены, что нас не обманывают». Ответ из Лондона был быстрым и положительным. Однако в последующих маневрах с обеих сторон было много взлетов и падений, прежде чем мирный процесс прочно утвердился под руководством преемника Мейджора, Тони Блэра, но PIRA не смогла устоять перед проведением последних террористических атак, дабы попытаться оказать дополнительное давление на Лондон. Когда позже текст послания просочился в прессу, он вызвал опровержение со стороны Мартина Макгиннесса: он утверждал, что подобное сообщение не пересылалось. Вполне возможно, что офицеры разведки в Белфасте сами предложили существовавшую формулировку сообщения. Либо, возможно, они изменили некоторую ее часть при передаче в Лондон, чтобы сделать намерения Макгиннесса более, по их мнению, ясными, и сделать их в целом более приемлемыми. Если это так, то подобное изложение требований дало толчок поискам мирного решения в тот момент, когда оно был весьма необходимо[149].