Когда вода согрелась, Нэнс вместе с Норой сняли чугунок с углей, и старуха кивнула Мэри:

— Теперь раздень мальца. Выкупаем его.

Положив Михяла на пол, Мэри стала его раскутывать. Она чувствовала на себе взгляды женщин; приподнимая ребенку голову, высвобождая его из тряпок, чувствовала покоившуюся на ее ладони тонкую шейку мальчика. Когда с него было снято все до последнего, белое, как молоко, тело покрылось гусиной кожей.

— Вода не обожжет его, нет? — спросила Мэри.

Нэнс покачала головой и потянулась к ребенку. Вдвоем они окунули в воду его безжизненные ноги.

— А теперь опускай его. Вот так, девочка, ниже. Держи за плечи. И гляди, сама не забрызгайся. Окунай его всего! Так.

От горячей воды ребенок поначалу вытаращил глаза, но затем стал следить за мельканием теней на стене.

— Слишком уж он большой, — пыхтя от натуги, проговорила Мэри. — Боюсь, не влезет…

— Да ну, кожа да кости одни! Впихнем.

Когда, притиснув руки мальчика к его груди, они опустили его в посудину, вода плеснула через край, а колени поднялись к подбородку.

— А теперь не держи его.

Мэри заколебалась:

— Если я отпущу его голову, он о край стукнется!

— Делай, как Нэнс велит, Мэри! — прохрипела Нора.

Мэри убрала руку, и голова мальчика свесилась на сторону, ухом едва не касаясь воды. Женщины, чуть отступив, глядели на него.

— Что-то почуял, — пробормотала Нэнс, и Мэри поняла, что так оно и есть: Михял закинул голову, задрав подбородок вверх, к закопченным балкам потолка. По его телу, как рябь по воде, пробежала дрожь, и он заскулил, захныкал, вывалив язык.

— Опять это его лисье тявканье! — прошипела Нора.

Мэри свело живот судорогой — не то от страха, не то от волнения. Казалось, сумрак вокруг сгустился и гудит слабым неясным гулом.

— А теперь придется влить в него зелье!

Подавшись вперед, Нэнс коснулась подбородка ребенка. От ее прикосновения мальчик мгновенно подобрал челюсть, мускулы сжались, рот захлопнулся. Оглядываясь на Мэри и Нору, Нэнс попыталась разжать ему губы и зубы пальцем, но мальчик упрямо отдергивал голову.

— Мэри, помоги мне, открой ему рот, хорошо?

— Оно будто чует! — удивленно воскликнула Нора. — Знает, что выгнать его хотим!

— Ну, Мэри же!

Встав на колени перед чугунком, Мэри потянулась рукой ко рту ребенка. Но едва она до него дотронулась, как Михял застонал и замахал руками, расплескивая воду. Мэри отпрянула, боясь облиться настоем. Дождавшись, пока он успокоится, опять потянулась к мальчику и осторожно, кончиками пальцев, разомкнула ему губы. Михял искоса взглянул на нее и уронил голову на плечо. Розовая влажная десна его оказалась под пальцами Мэри. Она чувствовала, как крепко сжал он зубы.

— А больно ему не будет? — спросила она.

— Ни капельки, — заверила ее Нэнс. — Ты одно помни, девонька, мы только хотим вернуть его к сородичам.

Мэри нащупала просвет между зубами, проворно просунула пальцы во влажную полость рта и нажала на коренные зубы. Нижняя челюсть отвисла, рот раскрылся. Прижав крючковатым пальцем Михялу язык, Нэнс влила сок наперстянки ему в глотку.

— Готово. Сделано дело.

Мэри тотчас, словно обжегшись, выдернула руку изо рта Михяла и, поглядев на свои пальцы, заметила на костяшках следы зубов.

— А теперь что нам делать? — спросила Нора. Обернувшись, Мэри увидела, что вдова у них за спиной еле стоит на ногах и седые волосы ее мокры от пота и липнут ко лбу.

— Ждать, — сказала Нэнс.

Михял скорчился в чугунке, он постанывал и разбрасывал вокруг себя брызги, как рыба, плещущаяся в ведре. Мэри решила, что теплая ванна, должно быть, успокоила его, согрела кости, утихомирила зуд покрытой сыпью и шелушащейся кожи на спине. Глаза его блестели, кожа разрумянилась. Мэри подумала, что с того дня, как она его знает, ребенок впервые выглядит довольным. И она облегченно перевела дух.

Затем исподволь мальчика стал бить озноб.

— Начинается, значит, — шепнула Нэнс.

Дрожь усилилась. Михял трясся как осиновый лист, как трясутся сережки на березе под топором лесоруба; не прошло и нескольких минут, как судороги стали настолько сильными, что казалось, тело мальчика вот-вот выскочит из собственной кожи.

В груди Мэри трепыхнулась паника.

— Нэнс?

— Трава свое дело знает.

Судороги перешли в конвульсии, вода выплескивалась на пол. Голова Михяла метнулась вперед, подбородок уперся в горло. Лицо скрылось в воде.

— Он потонет, — прошептала Мэри. Она вцепилась Нэнс в плечо, но женщина ласково отвела ее руки.

— Нора, подними его. Помоги мне его поднять.

Нора, растерянная и пьяная, повиновалась. Вдвоем с Нэнс они подняли из чугунка с настоем бьющегося в судорогах ребенка. Михял дрожал как бешеный пес, с вытянутых как палки, трясущихся рук текла вода. Голова моталась туда-сюда, а рот был разинут в гримасе отчаянного ужаса.

— Мэри! Открой нам дверь.

Девочка оцепенела от страха так, что не могла вздохнуть.

— Открой дверь!

Мальчик издавал странные звуки — хриплые, душераздирающие вдохи, словно вдруг кончился весь воздух, а он все еще пытается дышать.

— Открой же дверь! Мэри!

Ужас обжег Мэри, и она сделала, как велено, — распахнула плетеную дверь в темень ночи, а сама, попятившись, прижалась к стене.

Всю небесную ширь охватили звезды.

Лицо Нэнс было сосредоточенным, строгим. Вперив в Нору белесые глаза, она попыталась поймать ее взгляд.

— Помоги мне раскачать его, — сказала она.

Нора кивнула, сосредоточенно сжав зубы. Обе крепко ухватили мальчика за плечи и под ребра и потащили к двери.

— Я буду говорить слова, какие положено, а ты поможешь мне его качать. Бросать не надо, лишь раскачивать в дверях. Туда и обратно, качать над порогом.

Нора кивала, молча, немо.

— Мэри! Там в углу лопата. Принеси. Да побыстрее!

Сердце у Мэри ухнуло, упав куда-то в кишки, но она послушно выполнила и это.

— Подставь ему под ноги. Под него подведи, чтоб он словно сидел на ней. Нора, держи его хорошенько. Теперь качаем!

Закрыв глаза, Нэнс вдохнула побольше воздуха:

— Если ты из фэйри, прочь!

Повинуясь приказу Нэнс, Нора качнула мальчика во тьму. Цепко держа его плечо, она пальцами ощущала, как трясется каждая его жилка.

— Если ты из фэйри, прочь!

Мэри крепче сжала в руках лопату, над которой качались простертые в сторону леса костлявые ноги с россыпью мелких прыщей, едва заметных при свете очага.