Архиепископ Кентерберийский, он же верховный юстициарий королевства, приказал поджечь храм. Огонь и дым заставили Фицосберта выбежать из здания 6 апреля, в завязавшейся схватке его ранил в живот сын убитого им Жоффрея, правда не смертельно. Уильям Длинная Борода был отправлен в Тауэр и приговорен к казни. Фицосберта привязали к конскому хвосту и протащили по улицам Лондона вместе с восьмью или девятью его товарищами. Главари бунтующих бедняков были схвачены, и угроза массовых волнений миновала, однако предусмотрительный Губерт Уолтер взял с многих горожан залог, чтобы быть уверенным в их добропорядочном поведении в будущем.

К несчастью для самого Уолтера, церковь Сент-Мери-ле-Боу принадлежала монахам Кентербери, которые не преминули выказать возмущение. Архиепископ Кентерберийский, несмотря на занимаемую должность верховного юстициария, не имел права, как лицо духовное, отдавать приказ поджечь храм, в котором укрылся сын Божий; монахи сочли поступок ужасающим и вероломным, попирающим права церкви и обещали отправить жалобу папе. Надо отметить, что монахи были рады опрометчивому поступку архиепископа, он давно вызывал их недовольство тем, что, как и его предшественник, строил планы основания коллегиальной церкви в Ламбете.

Узнав о том, что сделал его верховный юстициарий для подавления беспорядков, Ричард немедленно отправил ему письмо с одобрением и благодарностью. Король также не мог умолчать о том, что заботило его на тот момент больше всего. Несмотря на то что в январе 1196 года был заключен мирный договор в Лувье, по сути это было лишь временное затишье в противостоянии. Вскоре Филипп нарушил договор, захватив Омаль и Нонанкур, и Ричард написал Уолтеру, что «от короля Франции Нам скорее стоит ждать войны, нежели мира».

Для подготовки к неизбежному возобновлению военных действий Ричард повелел, чтобы все феодальные бароны, владеющие землями в Нормандии, незамедлительно прибыли на континент, поскольку именно им предстоит отражать нападки Филиппа. Все остальные, обязанные нести воинскую повинность, за исключением находящихся в областях на границе Англии и Уэльса, Валлийской марке, должны были также прибыть по приказу короля в Нормандию к Троицыну дню «с лошадьми и при полной экипировке, готовыми служить Нам и оставаться в числе войска долгое время». Ричард также предупреждал, что призывает своих подданных для серьезной борьбы и повелевал брать с собой только самое необходимое; одному барону дозволялось иметь при себе свиту не более чем из семи рыцарей.

На поле боя король Ричард больше полагался на рекрутов, баронам же отводилась роль кастелянов и командующих войском. Король все довольно тщательно продумал; объявив набор на воинскую службу, он имел возможность собрать многочисленное войско, а также получить деньги с тех, что желал откупиться, эти средства шли на оплату наемных солдат.

Фредерик Уильям Мейтленд писал: «Набор в армию формирует войско, хотя на самом деле обеспечивает оплату солдатам».

В казначейских свитках за это год значится, что «третья часть щитового сбора для Нормандии» была собрана путем взимания традиционного налога в 20 шиллингов с рыцарей, а также таллажа и прочих налогов с жителей городов. Джон Уик получил одну марку за то, что «разослал по всей Англии извещения о необходимости выплатить таллажи и прочие налоги», а также 12 пенсов за «воск, который он использовал для печатей на них», а Томасу, секретарю Гуго Певерелла, было заплачено 2 шиллинга 6 пенсов за «ливрею, в которой он шесть дней писал вышеуказанные извещения».

В 1195 и 1196 годах появились новшества во взимании щитового сбора, король впервые предложил главным владельцам лена Англии уплатить, помимо регулярного, разовый щитовой сбор в обмен на освобождение от военной службы в Нормандии. Мирянам, держателям лена, оплата щитового сбора давала лишь освобождение от необходимости отправить определенное количество рыцарей в войско короля; для собственного освобождения пришлось оплатить дополнительный налог. Главных владельцев церковного лена вынудили оплатить сбор, чтобы избавить себя от необходимости быть на войне рядом со своим королем.

Особенно тяжелыми новые налоги стали для церковных ленников. Самую большую сумму пришлось собрать Гуго де Байё, ему был назначен налог в 60 марок для освобождения его лично от необходимости отправляться в Нормандию, кроме того, предстояло заплатить сбор еще за 20 рыцарей, что составило 16 фунтов и 18 шиллингов. Аббат из Питерборо, напротив, оплатив помимо регулярного сбора в 60 фунтов за 60 рыцарей, выплатил 100 фунтов дополнительно и получил возмещение суммы в 60 фунтов за то, что собрал деньги с рыцарей.

Аббат из Абингдона, Беркшир, не внес назначенный налог за 30 рыцарей, однако заплатил за личное освобождение от военной службы 100 марок и смог избежать необходимости отправляться в Нормандию. Аббат из Ившема также не заплатил за рыцарей, но за себя внес 10 фунтов. Аббату из Гайда, задолжавшему деньги за рыцарей, был назначен налог в 50 марок. Епископ Чичестера заплатил лишь 4 фунта за себя и 4 рыцарей. Епископ Херефорда заплатил в 1195 году 15 фунтов в счет второго налога, а в 1196-м оба налога в 20 фунтов. В Глостершире аббат из Уинчкомба заплатил за себя 10 фунтов, а аббаты из Тьюксбери 10 марок каждый за право остаться в Англии. Даже аббатиса Сент-Эдмундса в Шефтсбери обязана была заплатить 20 фунтов щитового сбора за 7 рыцарей и собственное «право не подвергаться набору в нормандское войско».

Тот факт, что Ричард обложил налогом даже церковные земли, говорит не только об острой нужде в средствах, но и обиде на церковь, за ее нежелание оказать безграничную помощь в борьбе с Филиппом. Это чувство зародилось в душе короля после ссоры с Готье де Кутансом, архиепископом Руанским, по поводу строительства недалеко от Лез-Андели. Для защиты долины Сены и Руана Ричард начал строить на правом берегу реки, на острове самый прекрасный и грандиозный по затраченным средствам замок в Западной Европе – Шато-Гайар. Земля эта принадлежала Руану и, следовательно, архиепископу Готье. Вместо того чтобы уступить и позволить вести работы, которые помогут защитить Руан в случае прихода Филиппа, возмущенный своеволием Ричарда архиепископ наложил интердикт на Нормандию. Король Англии расценил поведение архиепископа как неповиновение и решил выместить свое недовольство одним духовным лицом на всех церковниках, которые, по его мнению, обязаны были разделить со своим королем все тяготы и проблемы, связанные с защитой Нормандии.

Архиепископ Уолтер понимал, что положение его усложняется. Он находился меж двух огней: с одной стороны, король Ричард, требовавший все больше денег, с другой – народ Англии, уставший от постоянных поборов. Люди отозвались на призыв собрать деньги для выкупа короля, но постоянно увеличивающееся количество налогов лишь для того, чтобы продолжить нескончаемую войну, не приносящую к тому же прямых дивидендов гражданам, давило на них тяжким бременем. Бароны, имевшие земли в Нормандии, которые им предстояло защитить, были единственными, кого интересовали разворачивающиеся там действия. Не имевшим владений в Нормандии, а также простому народу было безразлично, Ричард или Филипп получат в результате борьбы контроль над герцогством.

Несколько раз за текущий год Губерт Уолтер умолял короля принять его отставку с поста верховного юстициария, оправдывая свои действия тем, что одному человеку не под силу управлять и королевством, и церковью страны одновременно. Когда Ричард наконец прислушался к просьбе своего доверенного лица, Уолтер внезапно изменил мнение. Он «произвел анализ документов» и проверил счета и сообщил королю, что собрал в государстве и отправил ему за последние два года сто тысяч марок серебром. Сумма казалась на первый взгляд невероятной, однако деньги были действительно собраны и отправлены на кораблях на континент, это было больше, чем когда-либо переправлялось ранее. Губерт Уолтер отказался уходить в отставку, и король, разумеется, был рад его решению.