– Мне известно, что Линкольн обязан финансировать военные действия своего короля, однако лишь в том случае, когда они разворачиваются в границах страны, – произнес Гуго. – Если война идет за ее пределами, Англия ему ничего не должна.

Епископ также заявил, что готов скорее вернуться в родные земли и вести монашескую жизнь, нежели отказаться от существовавшей испокон веков неприкосновенности церкви и позволить возложить на нее новое бремя.

Выслушав Гуго, архиепископ Губерт, губы которого внезапно задрожали от переполнявшего его гнева, повернулся к Герберту, епископу Солсбери, сыну Ричарда Ильчестерского, епископа Винчестера, человеку сведущему в вопросах финансов и права, и спросил, какую помощь он готов оказать королю.

– Полагаю, – ответил тот, – что, не навредив моей церкви, я больше не могу ничего сделать или сказать более того, что произнес епископ Линкольна.

Натолкнувшись на несогласие двух столь уважаемых людей, архиепископ принялся бранить Гуго, используя самые острые и язвительные выражения, затем распустил совет и сообщил королю, что план его развалился благодаря вмешательству епископа Гуго. Ричард был в ярости и приказал лишить обоих епископов всех владений. Собственность Герберта была конфискована в феврале 1198 года, и он сразу же отправился на континент, чтобы помириться с королем. «После многих обид, потерь, досады и упреков ему все же с большим трудом удалось вернуть расположение короля, что стоило ему огромной суммы».

Однако никто не посмел лишить епископа Гуго его имущества «из страха перед его проклятиями, которые могут привести к смерти». Решение вопроса тянулось от Дня святого Николая 6 декабря 1197 года до августа 1198 года, за это время король несколько раз отдавал приказы конфисковать имущество епископа Гуго, однако чиновники так и не осмелились его выполнить. Наконец они обратились к епископу, моля избавить их от невыносимого положения, в котором оказались, и Гуго вновь отправился в Нормандию. Он появился в Шато-Гайар 28 августа 1198 года, когда король слушал мессу в День святого Августина. Ричард занимал положенное место у входа, рядом были епископ Филипп Дарэмский и Юстас, рукоположенный 8 марта 1198 года епископом Или и назначенный канцлером.

Епископ Гуго приветствовал Ричарда, однако король отвернулся, давая понять, что не желает отвечать. Гуго настаивал: «Почтите меня своим поцелуем, мой король». Ричард лишь дальше отвел взгляд. Епископ подошел и потянул короля за ворот туники:

– Ты должен мне поцелуй, я ведь проделал долгий путь, чтобы увидеть моего короля.

– Ты не заслужил поцелуй, – ответил Ричард.

Гуго стал трясти короля:

– Нет, я заслужил. Поцелуй же меня.

Не выдержав и рассмеявшись, Ричард сдался под напором упрямого епископа.

После Гуго занял свое место на кафедре и продолжил слушать мессу с присущим ему религиозным рвением. По завершении король и епископ обменялись поцелуями примирения. Позже во время беседы Гуго упрекнул короля за то, что тот гневался на него, Ричард же, в свою очередь, обвинил во всем архиепископа Губерта, который не мог простить епископу яркого выступления. Король окончательно простил Гуго, щедро одарил и предоставил возможность весело провести время в Шато-Гайар. Тема о помощи, которой Ричард ждал от баронов, так ни разу и не была поднята в разговоре.

В завершение надо отметить, что описание Джослином де Брейклондом значительно расходится с остальными, хотя не возникает сомнений, что он рассматривает те же события, лишь под другим углом. Он не приводит даты, однако пишет: «Король Ричард отдал приказ всем епископам и аббатам Англии выбрать по одному рыцарю из десятка и отправить их в Нормандию с лошадьми и при полной экипировке, чтобы те могли помочь ему достойно противостоять королю Франции».

Аббатство Сент-Эдмундс должно было предоставить 40 рыцарей, хотя держателями лена были лишь 52, и аббат Симон собрал всех рыцарей, передал им приказ короля и предложил избрать 4 из них, кого остальные сообща обеспечат необходимым снаряжением.

Рыцари ответили, что «ни их отцы, ни они не служили и не будут служить королю за пределами Англии, хотя регулярно выплачивали щитовой сбор». Аббат, испугавшись, что рыцари-ленники навлекут на себя гнев короля, а также «опасаясь потери собственных владений, если он примкнет к епископу Лондона и многим баронам Англии», поспешил в Нормандию на встречу с королем.

Ричард ответил Симону, что «не желает ни золота, ни серебра, но настаивает на предоставлении 4 рыцарей». Тогда аббат нанял 4 рыцарей и выплатил им 36 марок за 40 дней – традиционный срок службы – по 3 шиллинга за день. Приближенные короля предупреждали Симона, что на этом вряд ли все закончится, и ему еще предстоят расходы. Они утверждали, что противостояние с королем Филиппом может продлиться год и даже дольше, и Ричард непременно потребует, чтобы расходы на рыцарей оплачивались столь долго, сколько люди будут ему нужны. Аббат вернулся и королю и подписал договор, выплатив предварительно 100 фунтов, дававший ему гарантии, что он не будет нести ответственность за рыцарей по истечении срока в 40 дней. Ричард, в свою очередь, снабдил аббата грамотой, дающей право взимать деньги с его рыцарей, чтобы вернуть сумму, переданную королю.

Когда Симон, вернувшись в Англию, сообщил об этом рыцарям, те ответили, что слишком бедны и могут оплатить лишь по 2 марки каждый. Если бы все рыцари внесли посильный вклад, а не только 40, кто облагался щитовым сбором, Симон собрал бы 105 марок или 70 фунтов 6 шиллингов и 8 пенсов, в то время как потратил на наем и расходы 4 рыцарей 124 фунта.

Несмотря на различающиеся мнения, благодаря им вполне можно составить картину разворачивавшихся событий. На собрании в Оксфорде 7 декабря 1197 года Губерт Уолтер от имени короля потребовал, чтобы все владельцы ленов, как миряне, так и клирики, пополнили войско короля Ричарда на 300 рыцарей сроком на год. Роджер Хоуденский пишет, что Губерт Уолтер предложил им альтернативное решение – собрать для короля количество денег достаточное для найма 300 рыцарей и обеспечения их всем необходимым, исходя из суммы 3 шиллинга в день на человека, что не соответствует утверждению о том, что Ричард настаивал на отправлении в Нормандию людей, а не денег.

Многие владельцы ленов уже были на службе в Нормандии, за исключением тех, кто следил за ситуацией на границе с Уэльсом и в областях Валлийской марки. Осмелюсь предположить, что 300 рыцарей вовсе не были одной десятой общего числа тех, кто обязан нести военную службу или нес ее, не имея возможности откупиться. В то же время один год можно считать сроком почти в десять раз превышающим 40 дней – общепринятый период службы.

Требования Ричарда, если судить по сообщениям его верховного юстициария, были вполне обоснованными, учитывая ситуацию в Нормандии. Король понял, что война против Филиппа, несмотря на заключенное перемирие, соблюдавшееся обеими сторонами, пока им это было выгодно, будет предприятием долгим и затратным и оно потребует укрепления замков не только в Нормандии, но и во всех континентальных владениях. В Нормандии дела обстояли лучше, чем где-либо, однако для хорошей защиты необходимо было возвести множество крепостей вдоль всей границы, обеспечив многочисленный гарнизон под командованием опытного начальника. Для выполнения этой задачи недостаточно было набора на военную службу рыцарей Англии, кроме того, их транспортировка через пролив лишь на 40 дней была также делом не из легких, почти невозможным, учитывая ситуацию с флотом. Ричард разумно рассудил, что ему выгоднее получить 300 рыцарей сроком на год, нежели 3000 на 40 дней, потому требование его, переданное черед Уолтера, было вполне обоснованным.