— Ваш покровитель лорд Кронерд Эвераш? — алхор рядом с Тэйном небрежно махнул рукой, привлекая мое внимание. — Почему я не вижу на вас его нхорана?

— Лорд Эвераш покровительствует не мне, а леди Гестине, моей матери, — выдала я заранее отрепетированную версию. — Меня он принял под свою опеку как ее дочь.

Почти правда... Почти...

Сторонник Тэйна пренебрежительно скривился и откинулся на спинку бархатного кресла.

— Титул, — вступил в беседу один из дознавателей.

— Положение…

— Мать...

— Отец...

Вопросы сыпались со всех сторон. Сначала о происхождении, потом о том, что произошло в Кайнасе и имении ли Тораев. Быстрые, хлесткие, они не давали возможности подумать, увернуться, схитрить и требовали немедленного ответа.

Мне бы разволноваться еще больше, растеряться — прежняя Элис так бы и сделала, а сейчас... Чем больше на меня давили, вынуждая ошибиться, проговориться, чем настойчивей пытались поймать на несоответствии или обмане, тем тверже и решительней я становилась.

Я не сделала ничего дурного.

В этой мысли я черпала силы. В молчаливой поддержке отца, прадеда, деда, переживающего за меня там, на балконе. И в теплом взгляде Айтона, который ощущала каждое мгновение, даже не поворачивая головы.

А еще я поняла, как бы Кронерд с Дивеном меня ни готовили, какие бы советы ни давали, самым лучшим поведением будет искренность. Не оправдание, не жалкое: «Я ни в чем не виновата», а подробный откровенный рассказ о том, что случилось.

Да, утаила свое настоящее имя от лорда-протектора, когда пришла подписывать договор. Почему? Боялась, не доверяла, очень нуждалась в этой «работе».

Да, скрыла от властей появление в столице Сэлмона ли Парса, а потом помогла ему бежать из города. Почему? Спасала того, с кем соединила меня Каари и кто все еще оставался моим женихом. Надеялась, что он разорвет помолвку, как обещал.

— Слова леди ли Норд подтверждает лэйр Харт, — поддержал меня голос Айтона. — Он ждет в комнате свидетелей, чтобы дать показания.

Спасибо, Рик.

Я не произнесла этого вслух, но мысленно от всей души поблагодарила мага, который успел стать мне настоящим другом.

Да, никому не сообщила о появлении в городе ли Норда. Не стала помогать, но и не выдала. Почему? Разве не очевидно? Считала его своим родным отцом и не могла донести. А вы? Вы готовы предать родителей, даже если неожиданно выяснится, что они забыли не только о вашем существовании, но и о чести, совести, сострадании?

Мой вопрос повис в гулкой пустоте. Ответить не пожелал никто.

— Почему вы сказали, что считали ли Норда своим отцом? — нарушил молчание отец Айтона и заинтересованно подался вперед. — Очень странная фраза. У вас появились сомнения в вашем родстве?

— Да, — я кивнула и облизала внезапно пересохшие губы, не зная, как продолжить.

Легко, когда говоришь о себе самой. Тяжело, когда приходится прилюдно раскрывать чужие тайны. Особенно мамины.

Мне на помощь пришел один из дознавателей — пожилой маг с худым, уставшим лицом.

— Леди Гестина ли Норд просит разрешения дать по этому поводу необходимые разъяснения, — негромко произнес он. — Желаете выслушать?

— Зачем? — впервые подал голос молчавший до этого Тэйн-старший. — Все, что может рассказать эта леди, известно заранее. Станет защищать дочь, мужа, придумывать оправдания, одно другого нелепее, лгать и напускать тумана. Знаем мы этих варрийских аристократок. Они ненавидят нас, Сахтара, магов и магию. Готовы на все, чтобы нам навредить.

Знаете? Вот как? Тогда, лорд Тэйн, боюсь, ваш ждет неприятный сюрприз.

— Не думаю, что стоит тратить на нее время, — продолжал убеждать совет Серкус.

— А мне вот кажется, что очень даже стоит, — вальяжно перебил его лорд Нетгард. Алхоры рядом с ним согласно загудели.

Их оказалось достаточно много, и председательствующий вынужден был поддержать отца Айтона.

— Пригласите свидетельницу, — распорядился он…

Мама шла к нам, ступая легко и грациозно, элегантная и безупречная, как и полагается истинной леди. В наступившем молчании раздавался лишь звонкий, летящий перестук тонких каблучков. По мере ее приближения тишина становилась все гуще, настороженней, изумленнее, пока, наконец, не взорвалась яростным возгласом Тэйна:

— Магиня! Вы — магиня.

Он даже приподнялся, обвиняюще указывая на маму пальцем.

— Да, я маг.

Мама остановилась перед передним рядом, гордо вскинула голову. В отличие от меня, она не могла видеть лицо Серкуса и, тем не менее, смотрела прямо ему в глаза.

— Стихийница...

— Огненная...

— Сильная...

Пробежал по рядам недоверчивый ропот.

Присутствующие даже обо мне временно забыли — полностью сосредоточились на хрупкой женщине, спокойно стоявшей перед ними. Но больше всех неистовствовал Тэйн-старший.

— Как? Когда это случилось? — не успокаивался он. — Почему мне... службе безопасности ничего не известно?

Мама уклончиво пожала плечами, словно говоря, что об этом «уважаемому» алхору нужно спрашивать не ее, а подчиненных, вслух же вежливо произнесла:

— Если совету угодно, я готова рассказать свою историю.

Сидевший рядом с Тэйном высший, в чертах которого угадывалось сходство с Солом Чидлисом, повернулся к отцу Верены и быстро заговорил, явно в чем-то убеждая. Серкус, нехотя кивнул и опустился на свое место, дав знак следователям.

— Продолжайте.

— Имя? — прозвучал знакомый вопрос.

Дознаватели явно ожидали стандартного ответа, и если в моем случае ожидания оправдались, то мама опять удивила.

— Гестина, — уверенно произнесла она и… замолчала.

— Гестина... А дальше? — подсказал один из магов.

— Дальше — все, — мама оставалась безмятежной. — По моей просьбе жрецы главного храма Сахтара начали бракоразводный процесс. До тех пор, пока он не закончится, по законам Лагора, я не имею права на фамилию.

Алхоры снова возбужденно загудели, обсуждая очередную новость.

— Отчего же вы решили развестись с ли Нордом, герцогиня? — медовый голос Тэйна сочился ядом и презрением. — Он перестал вас обеспечивать? Поддерживать уровень, к которому вы привыкли? Не потому ли вы приняли покровительство лорда Эвераша? Променяли изгоя на высшего мага Лагора? Что ж, очень предусмотрительно. Наш драгоценный Хозяин, пожалуй, единственный из алхоров, кто способен договориться со своей тьмой. Ему все равно, имелся у его избранницы другой мужчина или нет.

Это было откровенной грубостью и метил Тэйн не в маму, а в Кронерда. Он бросал вызов, провоцировал, и отец не сдержался — вскочил на ноги, стискивая кулаки.