– Это он так ответил потому, – сказал профессор-рентгенолог, – что я на консультации, показывая снимок, образно сравнил контрастированную вену нижней конечности с аскаридой, а студенты, конспективно записывая за мной, все приняли за чистую монету.

– А у нас, когда я присутствовал на экзамене, а спрашивал Салават Зарифович, один студент, – продолжил заведующий кафедрой организации здравоохранения, – на вопрос «Какие имеются при мануальном обследовании симптомы при болезни Бехтерева?» долго думал, а затем сказал: нужно больному надавить на голову так, чтобы захрустело в позвоночнике.

Когда экзаменаторы и члены ГЭК настроились на деловой лад, заместитель декана, обращаясь к заведующему кафедрой практических навыков, сказал:

– Давайте сделаем так: вы зачитываете оценку, которую студент получил по практическим навыкам на вашей кафедре, я – оценку, которую студент получил в клинике, и от сложения этих оценок будем выводить итоговую оценку.

– Я готов.

– Тогда поехали. Десятая группа, Абдуллина.

– У нас семьдесят три процента – тройка.

– В клинике – пятерка. Итоговая получается четверка, – глядя в ведомость, сказал заместитель декана и тоном дал всем понять, что никому не следует проявлять инициативу и вмешиваться в обсуждение оценок.

– Ахмадуллина.

– Двойка.

– В клинике – тройка. Общая выходит…

– Четверка, – сострил заведующий кафедрой организации здравоохранения.

По лицам экзаменаторов и членов ГЭК пробежали улыбки. Только у заместителя декана лицо оставалось серьезным.

– У Ахмадуллиной итоговая – удовлетворительно, – не меняя тона, произнес он. – Безруков.

– У нас тройка.

– В клинике – пятерка. – Заместитель декана сделал паузу и задумчиво продолжил: – Этот ведь студент идет на красный диплом. Ну да ладно, по сумме двух оценок мы ему сейчас поставим четверку, а по теоретической части, я думаю, он сдаст на пятерку. Тогда итоговая будет пятерка. Измайлов. В клинике он сдавал экзамен не со своей группой.

– У нас набрал всего девять баллов – двойка.

Заместитель декана посмотрел на заведующего кафедрой практических навыков так, словно хотел сказать: ты видишь, я изворачиваюсь, как прижатый к земле вилами уж, а ты провел экзамен так, словно твоя хата с краю.

– Нет, я не оговорился. По терапии Измайлов получил три нуля, по хирургии по трем вопросам заработал три балла, по акушерству – три балла и по реанимации – три балла.

– В клинике – тройка. Ну и накажем его тройкой, – сказал заместитель декана, не поднимая головы.

– Крепко! – сострил заведующий кафедрой истории России.

– Тройка, как ни крути, – заместитель декана посмотрел на преподавателей, а затем возвел глаза к потолку, словно хотел сказать: не я здесь заказываю музыку, я всего лишь исполнитель, каждый присутствующий при обсуждении преподаватель должен понимать, кто в этом спектакле играет первую скрипку.

Профессора понимали, что за каждым двоечником кто-то стоит. Случайно у нас очень редко что-то бывает. И никто из членов ГЭК заместителю декана даже в мыслях не пытался возразить. Более того, почти каждому из профессоров при каждом удобном случае хотелось пасть перед вышестоящим начальством ниц, без этого они чувствовали себя как будто бы не удовлетворенными, ибо души у них были, как облака – они изменялись, стоило только ветру подуть в ту или иную сторону.

Если же говорить о нашем среднестатистическом профессоре, то это соединение среднего ума, тщеславия, актерства, подчинения, отсутствие самобытности и здравого смысла. Даже по малому счету наш среднестатистический профессор ничего не сделал путного в науке, и невольно вспоминаются, глядя на современного профессора, слова Л. Толстого, которые он записал в дневнике: «Мужик думает своим умом о том, о чем ему нужно думать, интеллигент же думает чужим умом совсем не о том, о чем ему нужно думать».

Уменьем жить наши профессора называют уменье ладить со всеми, чтоб всем было хорошо и самому себе, уметь таить дурное и выставлять, что годится. Все это находится в противоречии с реальным делом. Впрочем, до него мало кому есть дело.

– Терегулов?

– Терапию сдал на двойку, хирургию и реанимацию – на пятерки, акушерство – на четверку.

– В клинике тройка. Что будем ставить? – впервые обратился заместитель декана к членам ГЭК, ибо фамилия Терегулов ему ни о чем не говорила.

– Пятерку. Это ведь сын заведующего отделением функциональной диагностики РКБ, – неуверенно подала голос экзаменатор по хирургии, ибо, делая докторскую, она часто обращалась к функционалистам. Экзаменаторов по акушерству и реанимации она попросила поставить Терегулову высокие оценки, ко мне же она попросить за своего протеже не подходила.

– При сомнениях вопрос должен решаться в пользу студента, – сказал заведующий кафедрой организации здравоохранения.

– По терапии он получил двойку. Мы ему не можем поставить пятерку, ставим четверку. Пусть готовится к экзамену по теоретической части, и общая будет отлично, – сказал заместитель декана, делая вид, что он проявляет принципиальность.

– Петров?

– У нас он набрал всего двенадцать баллов – двойка.

– В клинике четверка, – сказал заместитель декана и посмотрел на членов ГЭК.

– Это ведь сын профессора-патанатома, – негромко произнес кто-то из экзаменаторов.

– Тогда четверка, – сказал то ли в шутку, то ли всерьез профессор-рентгенолог, и все рассмеялись.

– Поставим тройку. У нас еще будет экзамен по теоретической части. Теорию студенты лучше сдают. Кстати, Петров и не претендует, как некоторые подобные ему, на пятерку, – сказал заместитель декана.

Через полчаса обсуждения итоговые оценки по практическим навыкам были проставлены всем студентам. Студенты, нахватавшие на кафедре практических навыков нули, в итоге получили положительные оценки.

– Ну, кажется все, – сказал заместитель декана и отер платочком вспотевшее лицо. Видно было, что чувствует он себя ущербно.

«Грехи, грехи, – в очередной раз думал он, – сколько я их беру каждый год на свою душу, а ректор и проректор, и декан – все в стороне. И никто не оценивает меня должным образом как работника. Вот уйду из деканата, буду тихо, спокойно работать на кафедре, тогда вспомнят обо мне».

«Крепко ты прирос к деканатскому креслу, – в очередной раз думал я, глядя на него, – а ведь ты уже давно на пенсии, у тебя постоянно артериальное давление под двести, и бывает порой плохо с сердцем. Другой бы на твоем месте плюнул бы давно и слез с кресла, пока его не хватил апоплексический удар. Ан нет же! Что-то держит крепко тебя на этом месте. Под стать ему и декан, но он, в отличие от заместителя, практически не делает ничего – появляется на госэкзаменах на час в последний день, чтобы пожать всем руки да принять, и то не всегда, участие в обсуждении».