Сцена окончания временного цикла этого путешественника нагоняет на меня легкую грусть. В голове противно зудит чужая мысль, но голос худого спортсмена выводит меня из транса:

— Ты в порядке? Первый раз что ли видишь, как у людей срок выходит? Не парься. Такая участь всех ждет. Поэтому к вершине и не спешим. Прямо здесь призы срываем.

— Ну-ну, призы. Понимаю, у всех путешествие закончится. Вопрос лишь в когда. Один может по скале лезть, в часе от вершины, вот ему особо обидно. Другой в войнушку играть с местными фракциями, третий в лагере дурью маяться. А это так чужой игрой увлекся, что про себя забыл. Всего-то и пользы, что другим урок преподал, — мне перехотелось развивать длинную мысль, но ум сам продолжил ее мысленно. — Сам-то хорош, особенно во внешнем мире. На что только время не транжирил, хоть и одумался. И благо, что здесь такие ошибки не смертельны.

Забег, тем временем, заканчивается. Счастливая команда в черных банданах, почти потерявших свой цвет под слоем грязи, выражает дикий восторг от долгожданной победы. Болельщики ликуют, находясь на пике накала страстей, вновь оглашают окружающие луга визгами и гиканьем. Больше всего смешен самодельный приз, ввиду отсутствия спонсоров, хотя мне мало что известно. Может им и зачтут состязание после путешествия каким-то особым образом. Но этих чумазых людей подобные мысли не тревожат. Они обнимаются и качают друг друга, как после победы над вселенским злом, повторяя типичные жесты триумфа.

Рядом со мной слышится голос уже знакомого спортсмена из выбывшей команды:

— Ничего, ничего, мы еще свое отыграем, — он обращался к своим приятелям. — Вот увидите, новички заявятся, уговорим их. Нельзя же так уходить просто, — он поворачивается ко мне и собирается что-то произнести.

— Дай-ка угадаю, ты сейчас предложишь мне составить вам компанию, и совместными усилиями утереть нос кому-нибудь менее ловкому?

— С чего бы вдруг? Много о себе думаешь. Иди уже, куда шел. Не интересно с тобой.

Мне больше нечего было смотреть, да и передохнуть успел, а на резкие слова не обиделся, ибо мне все равно, что люди говорят. Подбираю рюкзак, вовремя соображаю, что для вида надо разыграть ощущения тяжести. На ходу прокручиваю в голове увиденное. Складывается целая теория о циклическом механизме. Мысленно представляю как, рядом работает специфический транслятор, навевающий азарт и борьбу. Благо, что под раздачу попадают люди с подходящими интересами и ценностями. Снова убеждаюсь в слабости воли и способности людей легко отвлекаться от главного, даже в такие невинные ловушки попадают и радуются. Мой внутренний монолог, обрывает чей-то оклик. Невысокая женщина в сером камуфляже машет моей шляпой. Не ожидал от себя такой рассеянности. Пришлось вернуться.

Наваждения

Путь по зеленым лугам завершился ближе к вечеру. Мое одиночное странствие продолжается в широком ущелье, которое образуют все те же две гряды гор. На самом деле для ущелья довольно просторно, хоть и мрачновато. Глубокая и быстрая река несется со стороны далекой вершины, зажатая почти отвесными скалами, и лишь один берег годится для пешей ходьбы. Мой привал напротив одиночного лога, устроенный ради ужина, несколько затягивается. Удивительно, но даже в это суровом и неприветливом месте мне не дают побыть наедине со своими мыслями. На ветвь кряжистого кедра садится старый и крупный ворон. Видимо преклонный возраст не позволяет ему опускаться до никчемного карканья, поэтому он молча глядит на меня то левым, то правым глазом.

Ум мучают сомнений в выборе пути. Мне сейчас не хватает Вани, дабы унять свою редкую нерешительность, а так стыдиться некого, вот и терзаюсь теперь. Покончив с едой, думаю, что ворон сойдет за собеседника, ведь гадают некоторые самыми причудливыми способами, поэтому обращаюсь к птице, решив, что ее или его «кар» обозначит наилучшее решение, глупо наверное.

— Пернатый, слышишь меня, — говорю и тут же смеюсь, сочтя себя окончательно спятившим, но продолжаю уже серьезнее. — У меня классическая дилемма. Выбор между короткой дорогой направо по болоту, за которым меня ждет непонятный горный массив, или размашистый зигзаг по реке, о которой уже наслушался всякого.

Птица молчала, втягивает голову, только левый глаз моргает с равными промежутками. Приходится продолжить свою речь, надеясь на дурацкую подсказку:

— Видишь ли, друг, мне ясно, что сидя здесь, не узнать где хуже, где лучше. Может все оказаться одинаково невыгодным, и в итоге разницы нет. Медленно идти и утонуть в трясине также обидно, как долго шествовать по берегу быстрым шагом, и опоздать. Риск, разумеется, не по мне, тонуть не готов, просто из-за кучи недоразумений уже столько дней потерял, что хочу углы резать, но боюсь. Ну, так что, болото? — специально делаю паузу, ожидая реакции. — Или долгая река?

— Идиот, какой тебе из меня друг. Что же ты, отстраненный, ответственность на других перекладываешь, — раздается хриплый и скрипучий голос, вынуждая меня осмотреться. — Не делай вид, будто не понял, кого слушаешь, — говорит ворон, и мне даже удается заметить синхронно открывающийся клюв.

— Сам такой, — не пойми зачем огрызаюсь на птицу, продолжая думать, что мне мерещится. — Может это потребность у меня такая, в дополнительном мнении, чтобы в своем утвердиться.

— Вспомни себя, свою независимость. Плюй на сложности и тяготы, главное идти, не отвлекаясь на жалобы с сомнениями. Подумаешь болото, подумаешь скалы, тьфу. Если суждено сгинуть, ты прямо здесь шею свернешь, на корнях запнувшись. Между прочим, в срезании невозможных углов у тебя уже есть удачный опыт, — ворон топчется на ветке, будто собираясь с мыслями. — Тебе же безразличны комфорт в дороге, за пейзажами не охотишься, все принимаешь, так экономь свое время, сокращай путь, если со счету еще не сбился. Ну как, доволен?

Пока он вещает, у меня задерживается дыхание, то ли от ужаса, то ли от крайнего удивления. Но все же нахожу в себе силы, отстранился от подозрений в личном безумии, и отвечаю:

— Хитришь друг. Хочешь меня тем же путем послать, куда все идут, чтобы снова с человеческую ловушку вляпаться, или надеешься в болоте из меня, тонущего, глаза добыть? Только здесь они тебе не достанутся, где бы мой путь не оборвался. Неудачная попытка. Мне не только от людей отстраниться не сложно, но и от твоего трепа, или клекота, уж не знаю, как назвать. Обойдусь без гаданий и подсказок. Лети-ка отсюда, — договорив, закрываю глаза, начав считать до шестнадцати, как с молодости привык, ради избавления от дурных снов.

Медленно размыкаю веки. Ворона нет. Хотя шума его огромных крыльев не слышал. Во