контролирую, Рина. Пока есть на что, — смеется он. — Лев Евгеньевич лишил меня наследства, а счет в банке у меня не резиновый. Если в ближайшее время не пущу бабки в дело, то скоро с голым задом пойду вкалывать на завод.

— Как — лишил наследства?

— Да вот так. Немного отсыпал Ринату, остальное переписал на Ксюшу. Так что все, Рина, я банкрот. Хотя мечтал стать миллиардером, — вздыхает он.

— Ну тогда ты мне не нужен, — подшучиваю я, провоцируя Антона на более тесные объятия.

— Раздавлю, — строжится он, подтягивая меня к себе. — Или съем. Я, знаешь, какой голодный? Р-р-р…

— Блин, ты кушать хочешь? — спохватываюсь я. — Идем я тебя покормлю. Только сначала рубашку сними, замочу ее в пятновыводителе.

— Страшные вещи говоришь: замочу, пятновыводитель, раздевайся. Хочешь увидеть меня голеньким? — улыбается уголком рта, расстегивая пуговицы и стягивая рубашку со своих мощных плеч.

Сглатываю при виде его мышц. Краснею. В памяти нахраписто всплывает наше прошлое утро в душе. Я, он, вода, пена, поцелуи, ласки, трепет.

Взгляд без тормозов ныряет вниз и спотыкается на уровне выпирающей ширинки.

Все, Катерина, тебе конец! Не просто влюбилась, а обезумела. Сожрать Антона готова.

— Ты свое платьишко тоже снимешь? — Он подает мне рубашку. — Или еще неделю носить будешь?

Ох, знал бы он, что под платьишком до сих пор ничего нет!

Прикасаюсь к его руке и вздрагиваю от мелкого электрического разряда. Коротит. Обоих. Не на шутку.

Смотрю в его глаза. Надеюсь увидеть в них трезвость, сдержанность, понимание. А вижу огонь. Лижет меня невидимыми языками. Сдирает с меня платье. Сжигает дотла.

Рубашка беспомощной тряпочкой падает на пол. Не будет никакой стирки. Не будет ужина. Не до этого нам. Слишком жарко и голодно.

Запрыгиваю к нему на шею, обвиваю ногами бедра, руками — плечи. Губами припадаю к его губам, дыша через раз и уже не слыша биения своего сердца. Потому что оно заглушается биением его…

— Рина, я не остановлюсь, — дышит горячо и рвано.

— Я тоже, — отвечаю ему в тон и оказываюсь на кровати, зажатая между тугим матрасом и тяжелым мужским телом.

Таю под ним, плавлюсь и растекаюсь. Целую глубже, настойчивее. Легонько царапаю вздутые бугры его спины. Выгибаюсь ему навстречу, пьянея от его объятий, жара кожи и родного запаха.

Он отказался от наследства. Ради меня.

Вернулся. Вопреки атмосфере дома.

Не побоялся нарушить мой домашний арест несанкционированным свиданием со злостным проникновением в квартиру, а скоро и в меня.

— Свет выключить? — спрашивает, покусывая мои губы и пальцами сминая мое бедро под платьем.

Слабо мотаю головой и, краснея, отвечаю:

— Хочу все видеть.

— Ты ж моя развратница, — смеется, выше задирая ткань.

Не так я представляла себе первый раз. Думала, это случится в первую брачную ночь. В нашей с мужем собственной квартире, номере отеля или на террасе пляжного домика. Вино, вкусный ужин, фрукты, свечи, расслабляющая музыка. Но жизнь преподносит сюрпризы. Я влюбилась не в принца, а отдаться ему хочу прямо здесь и сейчас. Чувствую, что дозрела. Умираю от желания. Внутри все в клубок сматывается.

Мужская рука добирается до моей ягодицы, и Антон на секунду останавливается.

— Ты до сих пор без трусов?

— Тебя ждала, — хихикаю, снова притягивая его к себе и целуя.

Рыкнув, возвращается к прерванному. Накаляется, напрягается, порыкивает. Своим каменным возбуждением упирается в мое бедро, теряя контроль и начав с треском рвать мое платье.

— Анто-о-он, — молю протяжно, схватив его за запястье, — жалко вещь.

Отталкиваю его от себя, и он, перевернувшись на спину, усаживает меня на свой выдающийся пах.

Смущаюсь, как маленькая девочка, которую понравившийся мальчик за косичку дернул. Играючи, как умею, а умею я так себе, пальцем стягиваю бретельку с плеча.

В глазах Антона загораются искры. Ему нравится моя робость и смелость. Довольно улыбаясь, запрокидывает руку за голову и наблюдает с выдержкой хищника, как я медленно, сантиметр за сантиметром, обнажаю себя его взору. Наношу мазки на холст, воссоздавая яркую картину. Не спешу, давая нам обоим время свыкнуться с мыслью, что мы больше не враги. Мы пара. Сумасшедшая, бешеная пара.

Промежностью ощущая, что Антон сейчас взорвется, сдаюсь. Расстегиваю молнию сбоку и снимаю платье через голову.

Волосы струями ложатся на плечо, падают на грудь, налившиеся соски которой становятся слишком чувствительными. Их приятно пощипывает от малейшего прикосновения. А от алчущего взгляда потемневших зеленых глаз и вовсе горят.

— А как же «Я лучше выпью яд, чем с тобой пересплю»? — коварно передразнивает меня Антон.

— Кто сказал, что я собираюсь с тобой переспать? — парирую, плавно откидывая волосы за спину. — Может, я просто показываю, чем ты мог бы обладать. Будь ты миллиардером.

— Укушу, — шутя грозится он и, минуя пространство между нами, садится, положив свои ладони на мою спину.

Возбужденно ведет ими вверх, матовым взглядом скользя по моему лицу, задерживаясь на губах и в предвкушении сладкого момента опускаясь на грудь. Дорвался. Собственным глазам поверить не может. Берет эту паузу, отделяющую нас от нового непоправимого шага.

— Ты мне мозг парализовала, Рина.

Обрушивает на меня огонь своих поцелуев. Осыпает ими шею, ключицу, грудь. Наслаждается моей пленительной дрожью — от незнакомых ощущений и нетерпения. Раньше его прикосновения меня морозили, сковывали, превращали кровь в резину. Сейчас же пульс на пределе от реакции на его ласки.

Запрокинув голову назад, прикусываю губу и закрываю глаза, пропуская с каждым ударом сердца картинку из прошлого: его полуулыбку при нашей первой встрече в ресторане, его решение держать меня при себе, Москва-сити, первый ужин в его доме, вечеринка… Все закручивается в вихре, не позволяя мне зацепиться за тот момент, когда же я в него влюбилась. Не был ли мой страх маской совсем иного чувства?

Мои пальцы пробираются в его волосы, и я на рефлексе оттягиваю их, когда Антон губами захватывает мой сосок. Голова начинает кружиться. Мысли гаснут одна за другой. Я погружаюсь на неизведанную глубину, но Антон вдруг останавливается.

Он по-прежнему возбужден. Ему мало места в брюках. И я искренне не понимаю, что пошло не так.

Вырвав себя из сладкого забвения смотрю в его глаза. Сглотнув, гладит меня по щеке и шепчет:

— Это не должно случиться так.

— Ты что, не хочешь меня? — От обиды во рту вяжет.

— Больше