Мы печально замолчали. Каро явно искала слова поддержки, но не знала, что может помочь мне.

– Если вы так легко догадались о моём происхождении, то мне, видимо, нигде не будет покоя, – сокрушённо признала я.

– Легко? – удивилась Каролина. – Нет, милая, я сама бы ни за что не догадалась! Я ведь никогда не знала тебя… то есть Элен, потому не замечала никаких странностей.

– Но вы же были так уверенны в этом?

– Так ведь Чар мне сказал, – пояснила она спокойно. – Он пришёл ко мне ночью попросить совета. Видишь ли, сыны рода Лэнгли обладают талантом видеть души – не спрашивай подробности, я знаю, что они умеют делать это, если захотят. Так они и искали чужих.

– По рубцам на душе, – припомнила я вычитанное в книге Эдгара и побледнела. – Господи, так Ричард точно знал, что я иная!

Потому что называться иной мне всяко больше понравилось, чем чужой. Ну не могла я усмирить в себе дурные ассоциации!

– Он был так потерян, – взгрустнула Каролина. – Сказал, что мальчики что-то подозревают, а он и соврать им не может теперь, ибо знает правду наверняка. И спросил, что делать, если окажется, что за твоим образом скрывается вторая Моника?

– И что вы ответили?

– Что ты не Моника, – усмехнулась она. – Я не верю, что из других миров приходят только злые души. В нашем мире тоже хватает злых людей, что же, всех их клеймить чужими? Моника была и моей болью тоже, но не имеешь к ней отношения. Этими словами я сняла груз с души Чара. Но я не уверена, что других мне удалось бы убедить так же легко. Они не видят, как Чар, но чуют в тебе чужую – их отцы тоже соприкасались с пришельцами, это оставило свой след. Рано или поздно может возникнуть конфликт.

С некоторой неловкостью я осознала, что конфликт происходил прямо сейчас. Вероятно, со смертельными исходами. Я заёрзала на диване, понимая, что самое время об этом сообщить.

– Что если он уже возник? – спросила я, нервно облизнув губы.

Но Каролина словно не слышала меня. Лицо её стало суровым, взгляд – пустым, а губы еле заметно шевелились, будто её захватили воспоминания. Сейчас она стала выглядеть старше и показалась мне очень уставшей.

– Каро… – позвала я, коснувшись её руки.

Она встрепенулась, на губах машинально возникла улыбка.

– Прости. Я задумываюсь часто над женской долей. Обречены ли мы прощать по природе своей, или нам просто с детство внушают, что мы должны быть такими? Нежными, добрыми, понимающими… слабыми?

– Сильнее вас женщины я не встречала, – искренне призналась я.

Глаза Каролины заволокло пеленой грусти.

– О нет, это не так. Моя слабость и мягкотелость привели к ужасным последствиям: для меня, моей семьи, Лэнгвальда и, пожалуй, всего королевства. Даже ты пострадала.

– Что вы такое говорите?

Она протянула руку, касаясь шерсти заснувшего на спинке дивана Никса. Я понимала её: ничто так не успокаивало, как нежный шёлк его шкурки. Кот мурлыкнул во сне.

– Если бы не я, Моника не была бы королевой, а мать Элен скорее всего была бы жива. Хочешь послушать мою исповедь? Я двадцать лет вынашиваю эту речь в своей голове.

Я молчала, чтобы не сбивать Каролину с потока мыслей. Она не лукавила – казалось, она долгие годы искала кого-то, кому могла просто выговориться.

– Наш с Гарольдом брак был редкостью по меркам аристократии, – грустно улыбнулась она. – Он был по любви. Он с отцом приехал на южные склоны Лауреции, моей родной провинции, когда мы были ещё подростками, и к исходу третьего дня родители радостно объявили о нашей помолвке, потому что увидели, что мы неразлучны. Он был красив, я… тоже ничего, – подмигнула она. – Но куда важнее было то, что нам всегда было, о чём поговорить. Как родственные души, понимаешь?

– Вам очень повезло.

– О, не то слово! Он был внимательным, понимающим мужем, несмотря на некоторые культурные различия между нами. У нас дамам не принято выходить из дому хотя бы без кинжальчика за поясом, на севере женщина должна быть воплощение хрупкости и нежности… Но Гарольд принимал эти особенности. Мы даже частенько тренировались вместе. Тогда я впервые отметила его странную манеру боя. Словно он учился убивать не людей, – вздохнула она. – От любопытной жены сложно что-то утаить, и я сама раскопала правду.

– Но ведь иномирцы – люди? – не поняла я.

– Это была лишь малая часть возложенного на семью Лэнгли. В широком смысле они и приближённые им семьи создавали особые приёмы для убийства монстров. Опасная и ответственная задача. Сколько я ни просила – Гарольд не бра меня с собой. Опекал. А у меня сердце замирало каждый раз, когда их отряд отправлялся зачищать пещеры гоблинов или ехал избавлять дальнюю деревню от тройки троллей.

Она снова стала отрешённой и печальной. Я протянула руку, касаясь её плеча, и она словно ожила, продолжая:

– С рождением Чара меня и вовсе, как я считала, сослали на Змеиный Пик. Гарольд верил, что нахождение здесь напитает ребёнка магией его рода.

– Думаю, он был прав, – кивнул я. – Эдгар тут же нашёл магию в местной воде. Может, ваш муж не мог этого объяснить, но его предки не просто так выбрали Змеиный Пик своим домом.

Каролина удивлённо приподняла брови.

– Откуда ей браться?

– Вопрос хороший…

Мы обе призадумались. Между бровей Каролины пролегла глубокая морщина, сразу придающая ей возраста.

– Хм, – протянула она. – А ведь может статься, что в моей истории есть ответ на этот вопрос.

Я и без того внимательно слушала Каро, а теперь просто обратилась в слух. Даже если я навсегда покину Змеиный Пик, мне хотелось разгадать его тайну и понять, что тут могло быть нужно Монике. И я поспорить могла, что это связано с местной магией.

– Когда Змеиный Пик ещё процветал, маги из коллегии любили приезжать сюда, – вспоминала Каро. – И они по-всякому платили местным за предоставленную крышу над головой. Когда мы приехали, к Гарольду тут же прибежал гонец из города и сообщил о происшествии. Оказалось, у местного купца утонула дочка, а маг, что квартировался в его доме, решил помочь. Она