лишь направлять его собственную… сколько раз можно тебе это повторять? Ты всё время пытаешься сделать так, чтобы он расхотел нападать, вместо того, чтобы просто заставить его сменить объект атаки. Мо-ой бог, ну неужели так трудно почувствовать разницу, а?

Аспид сделал очередную попытку потянуться по тонкой дрожащей ниточке к сознанию твари, но на этот раз его немедленно шарахнуло в ответ волной такой бешеной злобы, что оба запястья на несколько секунд онемели, как от удара током. Мальчику показалось, что когти на его пальцах начали плавиться, будто они были вылеплены из парафина; он покачнулся, падая на спину, и в тот же момент полужук-полуёж оборвал поводок, резко метнулся вперёд и ринулся на него с высоты, с визгом растопыривая в стороны изогнутые когтистые конечности. Аспид молниеносно скрестил лапы на груди – тварь, налетевшую на плотный воздушный щит, отбросило в сторону, но она тут же снова взвилась вверх, явно собираясь ещё раз повторить атаку и отыграться на нём за все причинённые ей до этого момента неудобства.

– Всё, я не могу больше смотреть на этот цирк, – Вильф махнул рукой, и вокруг монстра материализовался блестящий, как гигантская ёлочная игрушка, радужный шар.

Даже не пытаясь больше подняться на ноги, Аспид с облегчением вновь свёл запястья, отпуская зверя, и обессиленно растянулся на полу, судорожно переводя дыхание.

– У тебя сегодня очень неважно с концентрацией, малыш Аспид, – поморщился Вильф. – И вообще ты стал слишком уж задумчивым с тех пор, как погостил у ни-шуур, как я погляжу…

Мужчина оперся ладонями о каменную площадку позади себя и посмотрел на него сверху вниз, прищурившись:

– С чего бы это, интересно? М-м? Что так растревожило наше маленькое бессмертное сердечко?

Аспид на несколько секунд прикрыл глаза, заводя под голову натруженные руки. Лгать в ответ на подобные замечания было глупо, возражать – наверное, и вовсе опасно. Вот только… знать бы ещё самому.

После возвращения в Цитадель на него в самом деле время от времени накатывала какая-то странная, тупая, раздражающая апатия, причины которой Аспиду никак не получалось определить для себя хоть сколько-нибудь внятно. Мальчик был уверен, что он тогда, две недели назад, сделал всё как надо и повёл себя именно так, как и должен был повести себя подлинный тули-па – теперь его уже даже Вильф, наверное, больше никогда не назовёт «сопливеньким», а это, в конце концов, дорогого стоит. Но всё же временами его волной накрывала какая-то душная тягостная тревога… и ещё глухая, давящая, безотчётная тоска, когда он вспоминал голос той женщины, её взгляд, её интонации, когда она разговаривала с ним тогда, отвернувшись к окну, и её выражение лица, когда она потом присела рядом с ним на кровати…

Мальчик ещё немного помолчал, подбирая слова.

– Вильф… а вот когда вы с Тео только стали тули-па… ну тогда, век назад… сколько тебе тогда было человеческих лет?

Рыжеволосый глянул на него с лёгкой тенью интереса.

– Человеческих лет? М-м-м… Думаю, чуть больше, чем твоему старшему соратнику сейчас.

– Значит, ты ещё брал под покровительство, ну… свою смертную семью?

– Моя смертная семья отказалась от меня задолго до того, как я впервые принял зверя, – улыбнулся Вильф, одну за другой лениво пуская во взвизгивающего полуежа, который безнадёжно бился о стенки силового купола, тонкие раскалённые стрелки. – Это избавило меня разом от множества проблем, малыш.

– А почему она отказалась? – вырвалось у Аспида, и он немедленно прикусил язык. – Прости, я лезу не в своё дело, – тихо добавил он.

Вильф тут же хлопнул его по губам.

– Если я ещё хоть раз услышу от тебя слово «прости», юный воин, мне придётся скрепить тебе челюсти большой железной скобой… и будешь у меня ходить с ней до тех пор, пока не выучишься говорить прилично. Очень действенный метод, по себе знаю, – сузившиеся глаза мужчины слабо блеснули алым. – Я понятно выражаюсь, маленький тули-па?

– Я лезу не в своё дело, но мне интересно, – торопливо поправился Аспид.

Он знал, что рыжеволосый вполне может и не шутить.

– Вот так-то лучше, – ухмыльнулся тот. – А насчёт почему… Ну-у, было там кое-что… кое с кем. Но эта трогательная история не для твоих нежных детских ушек, Аспид. А с чего это ты вдруг вообще набрался духу задавать своему делателю подобные вопросы, м-м?

– Иногда думаю о родителях, – ответил мальчик, рассеянно то выпуская, то снова втягивая когти на вытянутых руках. – В смысле… О том, что было бы, если бы они не погибли.

На самом деле родителей он в последнее время вспоминал всё реже. Ну ведь и правда – какое отношение могли иметь все эти воспоминания к его нынешней жизни? Какой смысл думать о том, чего у него не было и уже никогда не будет? Но всё-таки изредка…

«А ведь, будь родители живы, эти браслеты должны были бы достаться не мне, а маме, – кольнула Аспида неожиданная мысль. – И донья Милис пришла бы тогда к ней… а мы с папой остались бы навсегда смертными. Интересно, как всё сложилось бы тогда?»

А Кейр ведь ещё как-то однажды говорил, что некоторых смертных активаторы могут даже и вовсе убить во время первого слияния…

– В том, что твоих родителей больше нет, – твоя сила, юный воин, – покачал головой Вильф. – Ты рано принял зверя и уже почти не имеешь во внешнем мире привязанностей, которые могли бы сделать тебя уязвимым.

Одна из дымящихся, словно курительные палочки, медных стрелок наконец угодила в сочленение толстых костяных пластин на груди у монстра, и тот отчаянно заскулил, скребя по прозрачной поверхности искрящейся сферы слабеющими многопалыми лапами. Рыжеволосый сжал пальцы правой руки в кулак, и сфера тут же заполнилась языками ровного белого пламени, окуталась дымом и потом начала медленно таять в воздухе.

– М-м, красиво получилось, правда? Напомни попозже, чтобы я показал тебе, как работает техника клетки… Перестать быть уязвимым – это редкая удача, малыш Аспид. Иногда даже у тули-па могут уйти годы на то, чтобы этого достичь, – Вильф на несколько секунд замолчал, явно задумавшись о чём-то своём. – Но Владетель милостив и никогда не потребует невозможного от тех, кто служит ему верно…

Глава 5

– Уходите… – еле слышно повторил лежащий на земле, и Верене показалось, что тому сейчас очень трудно шевелить губами.

– О чём это он, Алекс? – растерянно спросила девушка.

Коротко стриженый темноволосый мужчина в перепачканном грязью чёрном драповом пальто опять что-то нечленораздельно забормотал. На его худощавом измождённом лице не было ни кровинки, правая ладонь была сплошь