– Ты любил свою жену? – спросила Инга. Извечный женский вопрос. О сопернице.

Шибаев пожал плечами. Ему не хотелось говорить о жене.

– Где ты с ней познакомился? – спросила Инга.

– Не помню, – ответил он. – Разве у меня была жена?

– Бессовестный! – вскричала Инга шепотом. – А Павлуша?

– Павлуша есть, – ответил он. – А жены нет.

– Она красивая?

Он снова пожал плечами. Он никогда не задумывался над тем, красива ли Вера. Сейчас ему уже непонятно, чем она привлекла его. Пышными формами, идеальным порядком, который немедленно навела в его холостяцкой квартире, обедами из трех блюд, пирогами, хозяйственностью. Все равно ведь надо, думал он, когда-нибудь… Его забавляла практичность Веры – записанные в столбик расходы отдельно на «продукты», отдельно на «гигиену», отдельно на «досуг», «транспорт» и так далее; вдохновение на лице при обсуждении планов, что купить немедленно, а что – в перспективе. Сначала забавляла, потом стала раздражать. Считать, подсчитывать, сводить баланс было страстью Веры. Она говорила «семейный бюджет», а его с души воротило, и обеды из трех блюд уже не радовали.

Вера работала главным экономистом в крупной фирме, считалась серьезным и опытным работником. Свой дом она вела так же старательно, как и свой отдел: учет, учет и еще раз учет, а также экономия, маркетинг, финансовая дисциплина. Дисциплина не только финансовая, но и всякая другая. Идеальный порядок в шкафах и буфетах. Тринадцать мраморных слоников – приданое Веры, семейная реликвия – на телевизоре, на одинаковом, до миллиметра выверенном расстоянии один от другого.

Даже в имени ее была… он долго думал, как это назвать. Непреклонность! Непреклонность, несгибаемость, бескомпромиссность. Шаг в сторону приравнивался к побегу, и – расстрел! Вера. Жесткое, упрямое, честное имя. Ве-ра. Раз-два, левой!

Вера никогда не сердилась. Если Шибаев не соглашался купить новый ковер, новый диван, новый обеденный гарнитур… не то чтобы не соглашался, а просто удивлялся – зачем? Вера поднимала тонкие брови, и лицо у нее делалось преувеличенно удивленным. Она смотрела на него молча с поднятыми бровями, и он сдавался. Любимым аргументом Веры, приговором в последней инстанции было – «чтобы как у людей». Как у людей, и точка.

Такая жена – находка для понимающего человека. Даже сокровище – не предаст, не бросит, подставит плечо. Соратник. А Шибаев – неблагодарная скотина. И зарабатывает всего ничего. И ненормированный рабочий день. И не хочет идти в охрану, о чем она почти договорилась. Много накопилось криминала за Шибаевым. Примерно так высказалась Вера в один прекрасный день, заявив, что жизнь проходит, а они живут, как жлобы какие-то некультурные: ни поехать за границу отдохнуть, как люди, ни в ресторан сходить, ни к себе позвать, потому что для него главное работа… Одно название, а не работа!

…Они остались друзьями, можно сказать. Новый муж Веры, бизнесмен, неплохой мужик, хлопает его по плечу снисходительно – как же, увел такую женщину у лопуха-мента! Шибаев благодарен ему за Павлушу – мальчик любит папу Славу. Вера часто звонит, интересуется, ревниво выспрашивая, где Шибаев был – она звонила три раза, а его не было дома. Ей приятно думать, что он до сих пор один, что он никого не встретил – значит, не может забыть ее. Она так уверена, что самая интересная и значительная часть шибаевской жизни осталась в прошлом, что даже испытывает сладкое и приятное чувство вины. Да и новый муж Славик повторяет с восхищением, наворачивая третью тарелку борща: «Ты, Верка, все-таки стерва! Загубила мужика ни за понюх! А? Стерва? Говори, стерва?»

И тут пришла Инга. Появилась. Свалилась с неба. Возникла из воздуха. Из прошлого. Беззаботного, шального прошлого. Как будто снова он вошел в одну и ту же воду. Нырнул в обжигающий и ослепляющий поток, радостно подхвативший его. И несущий неизвестно куда.

– Эй, ты где? – позвала Инга.

– С тобой, – ответил он. – Всегда с тобой.

Он чуть поморщился – Инга, упираясь локтями ему в грудь, причинила боль.

– Что? – испугалась она. – Больно?

– Нет, – ответил он.

– Ши-Бон, зачем ты приехал? – спросила она, отодвигаясь, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Работа, – ответил он. – Это моя работа, Инга. Но приехал я к тебе. Если бы не ты… Я все время думал о тебе.

– Я решила, что ты меня возненавидишь. Я сама себя ненавидела!

– Я тоже так думал. Сначала. Не смог. Уже здесь ходил по городу, чувствовал, ты где-то рядом… Мне казалось, ты идешь навстречу. В каждой женщине я видел тебя.

Он говорил медленно, словно пробовал слова на вкус, гладя ее волосы. Слова были незнакомые. Раньше он таких слов не знал.

– В музее это было как чудо! Ты мое чудо. Потом я думал, что не мог встретить тебя ни в каком другом месте. – Он помолчал. Спросил не сразу, хотя твердо обещал себе не спрашивать: – А этот… кто он?

Инга зажала ему рот ладонью, уткнулась лицом в грудь, спрятала глаза.

– Саша, – начала она нерешительно, – наш банк планирует открыть бранч… филиал, – поправилась. – Там, дома.

Шибаев настороженно смотрел на Ингу.

– Я бы могла добиться перевода… Там нужны люди с языком.

– Правда? – спросил он. – Это правда?

Она кивнула.

– Инга! – Он порывисто сгреб ее и стал покрывать поцелуями любимое лицо, уже в который раз не узнавая себя, испытывая ослепительную радость, задыхаясь и пьяно путаясь в словах, все еще не веря и боясь, что не так понял, ослышался. – Инга, чудо мое, девочка, солнышко… маленькая моя… – Откуда и слова-то брались? – Инга! Это правда? Это же просто замечательно… Почему ты сразу не сказала? Когда ты узнала? – спрашивал он между поцелуями. – Ты решила? Да?

– Да! Да! Да! – отвечала Инга, то уворачиваясь, то подставляя ему губы, дурачась. – Да!

– Саша, мне нужно идти, – сказала она виновато и потерлась носом о его плечо. – Не сердись.

Внизу он протянул ей ключи от машины – иди, раз спешишь, не будем терять время. Подошел к азиату за стойкой, протянул деньги. Оглянулся – Инга была уже в дверях. Она тоже оглянулась – громадные сияющие глаза на бледном лице. Рассмеялась радостно…

Потом он никак не мог вспомнить, то ли он вышел и увидел столб огня – и только тогда услышал звук взрыва, негромкий хлопок… То ли сначала услышал, а потом, выскочив из дверей гостиницы, увидел…

Горела его машина – красно-желтые щупальца огня взмыли в небо. Было светло, как днем. Он чувствовал жар на лице, вонь горящего металла и пластмассы.

Кажется, он закричал, бросаясь туда…

Компания из четырех человек устроилась на веранде. Горела свеча в банке, легчайший ветерок трогал занавески спальни, откуда вопреки обыкновению не доносился Петькин храп, так как он в данный момент сидел рядом. Четвертым был Петькин приятель Эд, улыбчивый и немногословный молодой человек. Эд программист, вольный стрелок. Они оба учились в одной школе, играли в школьной бейсбольной команде. Оба были женаты и разведены. На этом сходство между ними заканчивалось. Эд был свободен, подвижен, готов к перемене мест. Петька отяжелел, обремененный рестораном, доставшимся ему от отца, и непомерными аппетитами бывшей половины и ее адвокатов, которые никак не могли договориться с его адвокатами. Эд вежливо улыбался, нисколько не тяготясь молчанием. Петька безмолствовал, так как был занят сложными бизнес-подсчетами.