Он пришел на уединенное марсианское кладбище: небольшиекаменные шестигранники выстроились в ряд на бугре, овеваемом пустыннымиветрами.

Склонив голову, он смотрел на четыре могилы, четыре грубыхдеревянных креста, и на каждом имя. Слез не было в его глазах. Слезы давновысохли.

— Ты простишь меня за то, что я сделал? — спросилон один из крестов. — Я был очень, очень одинок. Ведь ты понимаешь?

Он возвратился к каменной лачуге и перед тем, как войти,снова внимательно оглядел небо из-под ладони.

— Все ждешь и ждешь, и смотришь, — пробормоталон, — и, может быть, однажды ночью…

В небе горел красный огонек. Он шагнул в сторону, чтобы немешал свет из двери.

— Смотришь еще раз… — прошептал он.

Красный огонек горел в том же месте.

— Вчера вечером его не было, — прошептал он.Споткнулся, упал, поднялся на ноги, побежал за лачугу, развернул телескоп инавел его на небо.

Через минуту — после долгого исступленного взгляда на небо —он появился в низкой двери своего дома. Жена, обе дочери и сын повернулись кнему. Он не сразу смог заговорить.

— У меня добрые новости, — сказал он. — Ясмотрел на небо. Сюда летит ракета, она заберет нас всех домой. Рано утромбудет здесь.

Он положил руки на стол, опустил голову на ладони и тихозаплакал.

В три часа утра он сжег все, что осталось от Нью-Нью-Йорка.

Взял факел, пошел в этот город из пластика и стал трогатьпламенем стены повсюду, где проходил. Город расцвел могучими вихрями света ижара. Он превратился в костер размером в квадратную милю — такой можно заметитьиз космоса. Этот маяк приведет ракету к мистеру Хетэуэю и его семье.

Он вернулся в дом; сердце билось болезненно и часто.

— Видите? — Он держал в поднятой руке запыленнуюбутылку. — Я приберег вино специально для этой ночи. Я знал, что придетсрок и кто-нибудь найдет нас! Выпьем же и порадуемся!

Он наполнил пять бокалов.

— Да, немало времени прошло… — заговорил он опять,сосредоточенно глядя в свой бокал. — Помните день, когда разразиласьвойна? Двадцать лет и семь месяцев назад. Все ракеты вызвали с Марса домой. Аты, я и дети — мы были в это время в горах, занимались археологией, изучалидревнюю хирургию марсиан. Помнишь, как мы чуть до смерти не загнали нашихконей? И все равно опоздали на целую неделю. Город был уже покинут. Америкабыла разрушена, и все до одной ракеты ушли, не дожидаясь отставших, —помнишь, помнишь? А потом оказалось, что отстали-то только мы, помнишь? Божемой, сколько лет минуло. Без вас я бы не выдержал. Без вас я бы покончил ссобой. С вами ожидание было не таким тяжким. Выпьем же за нас. — Он поднялбокал. — И за наше долгое совместное ожидание.

Он выпил вино.

Жена, обе дочери и сын поднесли к губам свои бокалы. И увсех четверых вино побежало струйками по подбородкам.

К рассвету все, что осталось от города, ветер разметал поморскому дну большими мягкими черными хлопьями. Пожар унялся, но цель быладостигнута: красное пятнышко на небе стало расти.

Из каменной лачуги струился вкусный запах поджаристогоимбирного пряника. Когда Хетэуэй вошел, его жена ставила на стол горячиепротивни со свежим хлебом. Дочери прилежно мели голый каменный пол жесткимивениками, а сын чистил столовое серебро.

— Мы приготовим им роскошный завтрак. — Хетэуэйрадостно рассмеялся. — Надевайте свои лучшие наряды!

Он торопливо прошел через свой участок к огромномуметаллическому сараю. Здесь стояли холодильная установка и небольшая электростанция,которые он за эти годы починил и наладил своими искусными, тонкими, нервнымипальцами так же умело, как чинил часы, телефоны, магнитофоны в часы своегодосуга. В сарае скопилось множество созданных им вещей, в том числе исовершенно непонятных механизмов, назначение которых он теперь сам не могразгадать.

Он извлек из морозильника седые от инея коробки с бобами иклубникой двадцатилетней давности. «Вылезай, несчастный», — и досталхолодного цыпленка.

Когда ракета села, воздух был напоен всяческими кулинарнымиароматами.

Словно мальчишка, Хетэуэй побежал вниз по склону. Внезапнаяострая боль в груди заставила его остановиться. Он посидел на камне, отдышалсяи побежал дальше, уже без передышки.

Он остановился в жарком мареве, источаемом раскаленнойракетой. Открылся люк. Оттуда выглянул человек.

Хетэуэй долго смотрел из-под ладони, наконец сказал:

— Капитан Уайлдер!

— Кто это? — спросил капитан Уайлдер. Он спрыгнулвниз и замер, глядя на старика. Потом протянул руку. — Господи, да это жеХетэуэй!

— Совершенно верно, это я.

— Хетэуэй из моего первого экипажа, из Четвертойэкспедиции.

Они внимательно оглядели друг друга.

— Давненько мы расстались, капитан.

— Очень давно. Я рад вас видеть.

— Я постарел, — сказал Хетэуэй без обиняков.

— Я и сам уже не молод. Двадцать лет мотался: Юпитер,Сатурн, Нептун.

— Как же, слыхал я, вас повысили, так сказать, чтобы выне мешали колонизации Марса. — Старик огляделся. — Вы столькопутешествовали, наверно, не знаете даже, что произошло…

— Догадываюсь, — ответил Уайлдер. — Мы дваждыобошли вокруг Марса. Кроме вас, нашли еще только одного человека по имениУолтер Грипп, в десяти тысячах милях отсюда. Хотели захватить его с собой, ноон отказался. Когда мы улетали, он сидел на качалке посреди шоссе, курил трубкуи махал нам вслед. Марс вымер, начисто вымер, даже марсиан не осталось. А какЗемля?

— Я знаю не больше вас. Изредка удается поймать земноерадио, еле-еле слышно. Но всякий раз на каком-нибудь чужом языке. А я изиностранных языков знаю, увы, один латинский. Отдельные слова удаетсяразобрать. Судя по всему, на большей части Земли все перебиты, а война всеидет. Вы летите туда, командир?

— Да. Сами понимаете, хочется своими глазами убедиться.У нас ведь не было радиосвязи, слишком большое расстояние. Что бы там ни было,мы летим на Землю.

— Вы возьмете нас с собой?

Капитан на миг опешил.

— Ах, да, разумеется, у вас тут жена, помню, помню. Мывиделись, кажется, двадцать пять лет назад, верно? Когда построили ПервыйГород, вы оставили службу и забрали ее с Земли. У вас были и дети…

— Сын, две дочери…