— И тем более она достойна лучшего. Она еще не замужем. Не испытала тех разочарований, что испытал я. У такой девушки все должно быть по-другому. Ну, как это тебе… я даже не знаю. Думаю, ей нужен не усталый вдовец с ребенком на руках, а молодой, веселый, перспективный.

— У нее был молодой и веселый. Влад. А она его не любила!

— Бывает…

Зверев закурил. Маша поняла это по едва различимому запаху» дыма.

Некоторое время отец и дочь молчали.

— Папа, а мне кажется, что ты ей нравишься!

Что? Вот болтушка! Маша ушам своим не поверила. Сводница малолетняя! Когда, интересно, она успела сделать такие выводы? Возмутительно!

— С чего ты взяла?

Зверев, вероятно, спрыгнул с подоконника — голос стал ближе.

У Маши ноги занемели от неудобной позы. Встать по-другому было нельзя — лестница скрипит.

— А сегодня, когда ты белку кормил, она на тебя смотрела, — невозмутимо ответила «сваха».

— Ну и что?

— Ничего. Просто она так смотрела, чтобы никто не заметил.

— Ах ты, сваха моя мелкокалиберная! Отец и дочь посмеялись.

— Папа… а ты после мамы кого-нибудь любил? Маша, стоя в темноте на лестнице, посочувствовала Звереву. Вот допрос так допрос! Попробуй выкрутись.

— Н…нёт, — не сразу ответил он. — Думаю, что нет. Когда с твоей мамой познакомились, мы были молодые совсем. Тогда полюбить — раз плюнуть. Любовь, она в двадцать лет буквально в воздухе витает.

— А теперь?

— Теперь? Теперь, думаю, чтобы полюбить, мне, например, нужно с человеком пуд соли съесть.

— Соли? Зачем?

Зверев усмехнулся. Маша ясно представила, как дрогнули уголки четко очерченных губ.

— Ну, так говорят. Выражение такое. Значит, испытать вместе какие-то трудности. Ну, пережить что-то. Чтобы человек, которого полюбишь, был проверенный. Вообще трудно все это, Алик. Я сам не знаю, что говорю тебе. Слова… это все такая чушь. В жизни все по-другому.

— Ты уже уходишь, пап?

Маша кошкой нырнула в глубь предбанника. Осторожно надавила на дверь, вышла в ночной стрекочущий сумрак. Прыгнула к елке. Щекотно проехалась по руке нежная хвоя…

Когда шаги Дениса стихли в саду, она выбралась из укрытия и пробралась домой.

Алька лежала, накрытая с головой, и притворялась спящей.

«Знает кошка, чье мясо съела», — усмехнулась Маша. Нет, с этой свахой она сейчас разбираться не будет.

Говорить надо с Денисом. И как можно скорее. Только как начать разговор? Признаться в том, что подслушала? Не хочется. Маша улеглась.

В изголовье, на одном гвозде с подушечкой для иголок, висела обезьянка — подарок Зверевых. Маша дотянулась и взяла игрушку. Посадила поверх одеяла.

Решение пришло само собой: нужно уезжать. Алька ни в коем случае не должна строить ложных планов.

В свои фантазии она верит как в реальность. Уж больно впечатлительна. Кажется, она уже привыкла к отцу. Вот и хорошо. Так же постепенно привыкнет к отсутствию Маши. Нужно развязать эту веревку, пока она не затянулась в узел…

После завтрака Зверев предложил Маше съездить с ним в райцентр за продуктами.

— Инна не хочет ехать, говорит, все есть. Но нас много, продукты лишними не будут. Один я не знаю, что брать…

Зверев старался быть убедительным, потому что предвидел отказ. А поговорить необходимо. Дочь вчера просто ошарашила. А он отнюдь не Макаренко, чтобы такие вопросы решать в одиночку.

Но девушка вопреки ожиданиям не отказалась. Молча села в машину, закинула косу назад, пристегнула ремень. В тесноте салона Зверев вдруг ясно ощутил эту знакомую смесь конфет и лимона — ее дезодорант. Или духи. И понял, что трудно будет начать этот разговор. Всю дорогу до райцентра нес какую-то чушь про природу, про корову Марту, сенокос и пасеку, куда водил его Никита и где его изрядно обработали пчелы. Маша молча слушала его с непонятной полуулыбкой на губах.

В магазине он тоже молчал, возил за ней тележку, куда она складывала гречку, рис, макароны, консервы, пакеты с манкой, горох, корм для собаки. У самой кассы он добавил в тележку коробку конфет, торт с орехами и четыре шоколадки.

Молча погрузили все это хозяйство в багажник. Поехали. Едва выехали из райцентра, Зверев свернул к речке.

— Вы не возражаете, если я помою машину?

— Мойте.

Девушка безропотно спустилась к самой воде, устроилась на склоне среди травы.

«Уж больно она сговорчива сегодня. К чему бы это?» Зверев два раза плеснул на машину, наскоро потер тряпкой. Собственно, машину он мог бы помыть и дома, у Зотовых. Да и что ее мыть, если сейчас на дороге она мигом примет прежний вид? Он бросил это занятие и подошел к Маше. Устроился неподалеку. Предложил сигареты.

— Я не курю, — отозвалась она не оборачиваясь.

— Неужели?

— Вы опять хотите меня обидеть? — Маша посмотрела на него в упор. Из-под темных бровей на него плеснули два синих огня.

Он все время ляпнет невпопад. В его планы не входило обижать ее. Тем более этот лимонно-конфетный запах просто обезоруживал.

— Ни в коем случае, — ответил Денис и отодвинулся. Чтобы на нее не летел дым. — Но сами посудите: тот автопортрет, который вы мне рисуете, никак не вписывается в рамки сегодняшнего дня.

— Я вам ничего не рисую.

— Ну, я сам себе рисую. Это все равно. Вы молодая образованная девушка. Отказываетесь от блестящей партии ради чужого ребенка… подбираете на улице чужую полудохлую собаку. Самоотверженно ухаживаете за тем и за другим. Вас не заботят мужчины. Хотя здесь, в лесу, какие мужчины, понятно…

Маша отвернулась. Зверев запнулся и все же продолжил:

— Хотя я зря про мужчин. Возможно, я задел вашу душевную рану?

— Да ладно, чего уж там. — Девушка усмехнулась. — Вы, Денис, насколько я поняла, не сентиментальны?

— Нет. Но вы — да, — с готовностью ответил он.

— Такое ощущение, что вы не спускали с меня глаз все это время.

— Да это было ни к чему. Ваши добродетели бегут впереди вас. Взять хотя бы вашу скромность. Ведь коса — это признак девичьей скромности, кажется, так? И теперь еще открытие: вы не курите. По-моему, более совершенной быть невозможно.

Кажется, его занесло. Он определенно не умеет разговаривать с женщинами. Собирался говорить о дочери, а несет всякую чушь. Скорее всего девушка сейчас встанет и пойдет в машину. Олух. Зверев ругал себя, а Маша продолжала сидеть и смотреть на воду. И он вдруг поймал себя на мысли, что тоже не хочет уходить. Он хочет разговаривать с ней, слушать ее голос, смотреть на ямочку у локтя.