— Но послушай, если твои люди ничего от него не добились, не понимаю, чем смогу помочь я, если подключусь.

— Подключись, — продолжал настаивать Фуко, — я видел тебя в деле.

— Только зря потратите время. Я не знаю его досье…

— Мы сыграем на неожиданности. Таландье согласилась. Словом, ты выходишь на линию огня и заставляешь его выдать имя. После этого отпускаем вожжи.

Я колебалась, но на самом деле выбора у меня не было.

Мы устроились в кабинете под самой крышей, где работало два вентилятора. Целый час два офицера из отдела Фуко бомбардировали меня сведениями о подозреваемом. Это был некий Брахим Рахмани, известный под прозвищем «Торговец пушками» или «Подрывник». Отдел по борьбе с терроризмом уже давно взял его на заметку. Его подозревали в том, что это он снабдил взрывчаткой группу, которая устроила взрыв в автобусе на улице Сен-Лазар. Во время обыска у него нашли си-четыре,[20]бруски пластита, телефоны, переделанные в детонаторы, а кроме того еще и целый арсенал: всевозможное оружие, арматуру, бронежилеты. Три дня предварительного заключения подходили к концу, а парень так и не сказал ни слова следователю. Его жесткий диск и электронная почта за последний месяц не давали достаточных данных, чтобы подтвердить его участие, хотя бы косвенное, в теракте.

Дело было, конечно, увлекательное, но очень сложное. Из-за жары мне было трудно сосредоточиться. Коллеги говорили быстро, упоминали множество подробностей, и мне было трудно все это запомнить. В обычных условиях у меня идеальная память, но сейчас я очень боялась что-то забыть и взяла блокнот, чтобы все записать.

Наконец они закончили и проводили меня до коридора этажом ниже, где находилась следственная часть. Фуко, Таландье, все начальство уже столпилось у зеркального стекла, желая посмотреть, как я поведу дело. Теперь и мне захотелось себя показать.

Я толкнула дверь и вошла в кабинет.

Жара там стояла адская, на пределе допустимого. Прикованный к стулу Рахмани сидел за маленьким деревянным столиком, похожим на школьную парту. Сидел, опустив голову, пот лил с него градом. Он едва заметил мое появление.

Я закатала рукава рубашки и вытерла пот, выступивший у меня на лбу. Я захватила с собой пластиковую бутылку с водой, чтобы наладить контакт с допрашиваемым. И вдруг вместо того, чтобы протянуть бутылку ему, я открыла ее и сама выпила добрую часть воды.

Поначалу от воды мне стало гораздо лучше, но потом я почувствовала, что земля уплывает у меня из-под ног. Я прикрыла глаза, но голова вдруг так закружилась, что я была вынуждена прислониться к стене, чтобы хоть немного прийти в себя.

А когда открыла, полностью потеряла ориентацию. В голове белая страница, полная пустота. И жуткий страх: сейчас меня отправят неизвестно куда.

Я почувствовала, что ноги меня не держат, и опустилась на стул напротив сидящего, но перед этим спросила:

— Кто вы такой? И что я здесь делаю?

Я вспоминаю все…

Прошлая неделя

Вторник 8 октября 2013

Париж, шесть часов. Вечер ясного осеннего дня.

Солнце, готовое опуститься за горизонт, зажигает Париж алым пламенем, отражается в окнах домов, в водах реки, в ветровых стеклах автомобилей, потоком течет по улицам. Волна света слепит и уносит все, что встречает на пути.

Неподалеку от парка Андре Ситроен, опасаясь пробок, я сворачиваю на бетонную полосу, что ведет к стеклянному пароходу, который стоит возле Сены. Фасад госпиталя Пьера и Марии Кюри похож на нос футуристического пакетбота, сделавшего неожиданную остановку в южной части 15-го округа, причалившего на перекрестке. В его окнах отражается иудино дерево и боярышник, которыми по обеим сторонам засажена эспланада.

Стоянка для автомобилей. Бетонный лабиринт. Раздвижные ворота открываются, впуская в просторный внутренний дворик. Множество лифтов. Приемная.

Я иду на консультацию к профессору Эваристу Клузо, директору национального Института памяти. Институт занимает весь последний этаж.

Клузо один из ведущих специалистов Франции по болезни Альцгеймера. Я встречалась с ним три года назад, когда моя группа занималась расследованием смерти его брата-близнеца, Жана Батиста, возглавлявшего сердечно-сосудистое отделение той же больницы. Братья питали друг к другу такую ненависть, что, узнав, что у него рак поджелудочной железы, Жан Батист решил покончить с собой, но таким образом, чтобы его смерть походила на убийство и все улики указывали бы на брата. Тогда это дело произвело немало шума. Эвариста тотчас же посадили в тюрьму, но мы в конце концов докопались до правды. Выйдя на свободу, он сказал Сеймуру, что мы вытащили его из ада, и он будет благодарен нам до конца дней. И это не были пустые слова. Когда я позвонила ему неделю назад и попросила о встрече, он сразу же назначил мне день, уделив время в своем плотном графике.

После отключки на допросе террориста я сразу пришла в себя, и с памятью у меня тоже все было в порядке. Отключка длилась минуты три, не больше, но свидетелями ее оказалось начальство. Таландье тут же отправила меня в отпуск, а потом не хотела допускать к работе без заключения врача. Мне пришлось снова пройти медосмотр и побывать на консультации у психиатра. Врачи прописали мне длительный отпуск для лечения. Меня это мало устраивало.

Ни для кого не было тайной, что Таландье уже много лет, ни от кого этого не скрывая, мечтает от меня отделаться. И если ей не удалось это сделать после дела Вога, то теперешний мой провал дал ей в руки козырь. Однако я не пустила дела на самотек. Я подняла на ноги профсоюз, сходила к юристу, специализирующемуся по трудовому праву, сама принялась ходить по врачам, не сомневаясь, что получу письменное заключение о превосходном состоянии здоровья.

Я нисколько не волновалась. Чувствовала себя в форме, готова была постоять за себя и вновь работать на своем месте. Да, у меня случился провал в памяти, но, во-первых, всего на несколько минут, и потом, с кем не бывает? У меня, как и у любого, может произойти отключка, и причин для этого сколько угодно: стресс, усталость, перенапряжение, жара.

Именно так и говорили мне врачи, у которых я побывала. Однако среди них нашелся один, который заподозрил у меня неполадки с мозгом и попросил сделать сканирование.

Я всегда предпочитаю атаковать, а не защищаться, поэтому решила предупредить все возражения и по собственной инициативе отправилась на консультацию к главному специалисту по этого рода болезням. Я пошла к самому Клузо. Он назначил мне множество исследований и анализов. На прошлой неделе я провела целый день в этой проклятой больнице, где мне взяли пункцию из спинного мозга, сделали магнитно-резонансную томографию и множество анализов крови, а потом я прошла такое же множество тестов, исследующих мою память. И вот я иду к Клузо за результатом всех этих исследований.