за каждым моим шагом. Так было вплоть до того дня, когда я пошла против воли отца, сохранив твою жизнь, молодой сагиб. Сегодня я покаялась богине в своем прегрешении и воззвала к ней с просьбой о помощи, сказала ей, что отвергнута племенем из-за любви к тебе, — и богиня даровала мне прощение. В знак своей милости она показала мне, где спрятана древняя святыня, давно утраченная моими соплеменниками. Теперь я верну им священное ожерелье — и племя примет меня с почетом. Меня и тебя, — поспешно добавила Арунья, заметив мой удивленный взгляд.

— Но я не хочу жить с твоими соплеменниками! — воскликнул я в ужасе. — Мне страшны и отвратительны их кровавые обычаи!

— Этим обычаям тысячи лет, — строго проговорила Арунья. — Это обычаи моих предков, и не тебе, молодой сагиб, осуждать их. Ты сам признал, что вы, христиане, во время своих богослужений поедаете плоть своего Бога и пьете его кровь!

— Но лишь символически, чтобы причаститься святых тайн христианской веры…

— Это ничего не меняет! — отрезала Арунья. — И поздно спорить: богиня высказала свою волю и даровала мне священное ожерелье. Теперь мы пойдем к моему племени, и племя радостно примет нас!

— Нет, Арунья! — ласково, но твердо возразил я. — Мы не пойдем к твоему племени. Ты приведешь меня во владения раджи Вашьяруни, там мы расскажем, что наш караван попал в засаду, что всех наших спутников перебили разбойники. Раджа — друг моего покойного отца, он примет нас и поможет вернуться к цивилизованным людям. Я благодарен тебе за то, что ты спасла мою жизнь, и я обещаю, что ты станешь моей женой перед людьми и богом. Мы станем жить хорошо и счастливо, забыв о страшных обычаях твоего народа…

Арунья упала на колени и застонала.

— О, мой господин, твои слова — это смерть для Аруньи! Ты — мой супруг перед лицом Великой Черной Матери, и я не могу ослушаться тебя, но если мы сделаем то, о чем ты говоришь, — меня ожидает неминуемая смерть…

— Не бойся, дитя мое! — проговорил я, поднимая бедную девушку. — Я обещаю беречь тебя от любых опасностей, обещаю, что наша жизнь будет долгой и счастливой!

— Я повинуюсь тебе, молодой сагиб, — отвечала Арунья, опустив глаза. В голосе ее не было радости — только печаль и безнадежность. Но тогда я не обратил на это внимания, я был рад ее согласию, рад ее послушанию и кротости.

— Если так, выведи меня к землям раджи! — потребовал я.

— Слушаю и повинуюсь! — ответила Арунья с поклоном. — На рассвете мы выйдем в путь, но эту ночь придется провести здесь, в этом древнем храме.

Это меня не слишком радовало, но другого выхода я не видел: за время нашего разговора на джунгли опустилась ночь.

Арунья быстро собрала сухие сучья, развела костер. Мы улеглись у огня, и я почти сразу заснул. Но посреди ночи я проснулся от странных звуков. Костер уже догорал, и в его слабом свете я увидел Арунью.

Она сидела на корточках и с кем-то вполголоса разговаривала на своем языке. Приглядевшись, я увидел извивающуюся перед ней на полу зеленую змею.

Увидев, что я проснулся, Арунья вскрикнула.

— Что здесь происходит? — проговорил я изумленно.

— Молодой сагиб, — ответила девушка печально, — Великая Черная Мать прислала гонца, чтобы передать мне свою волю. Я не могу покинуть свой народ и свою землю, я должна выбрать свою или твою смерть. Я совершила выбор.

— О чем ты говоришь? — воскликнул я.

— Вот о чем! — Арунья протянула руку к змее, словно хотела погладить ее. В ту же секунду треугольная зеленая голова метнулась вперед, коснувшись смуглой руки в смертельном поцелуе. Я вскочил, схватил камень и опустил на змею, размозжив ей голову.

Затем я обнял Арунью, взял ее за руку и сказал:

— Не бойся, я спасу тебя, я высосу яд из ранки!

— Нет, молодой сагиб! — Арунья вырвала у меня руку. — От этого яда нет спасенья! Мне осталось жить меньше минуты — и я хочу успеть сказать тебе, что ничуть не жалею о том, что встретила тебя, хотя это и стоило мне жизни. Что жизнь? Она — лишь миг в бесконечной цепи перерождений, а моя любовь к тебе будет вечной…

С этими словами Арунья побелела, как полотно, и упала бездыханной.

Я долго рыдал над ее телом.

Наконец наступил рассвет.

Я понял, что больше ничего не могу сделать для Аруньи, кроме одного: предать ее тело земле, чтобы оно не стало добычей диких зверей. Я выкопал яму неподалеку от заброшенного храма, опустил в нее тело несчастной девушки и засыпал его землей. Однако, прежде чем похоронить Арунью, я взял из ее руки ожерелье из алмазных черепов. Я не мог допустить, чтобы такая прекрасная вещь осталась в диких джунглях. Я должен был сохранить ожерелье в память о своей прекрасной и дикой возлюбленной.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, я отправился в путь, хотя лишь приблизительно знал, в каком направлении следует идти. И как ни удивительно, ни один зверь, ни одна ядовитая змея не напали на меня, словно сами джунгли охраняли мою жизнь. А когда солнце начало клониться к закату, я встретил английский отряд, который шел к укрепленному форту. Командир отряда принял меня под свое покровительство и выслушал мой рассказ о постигших меня несчастьях.

Я рассказал ему о гибели нашего каравана, о нападении тхугов, но умолчал о том, каким образом мне удалось спастись, умолчал о заброшенном храме богини Кали, о страшной смерти Аруньи и о бесценном ожерелье, которое досталось мне от девушки. Офицер удивился, как я выжил в джунглях, и сказал, что я, должно быть, очень везучий человек.

Скоро я добрался до Калькутты, а оттуда первым же кораблем вернулся на родину: мне на всю жизнь хватило индийских чудес, экзотики и страшных обычаев…

Женя проснулась.

В окна уже сочился рассвет.

Все тело затекло и онемело от неудобного положения, во рту было сухо и горько, как в солончаковой пустыне.

Но самым главным, самым тягостным было оставшееся от сна чувство беспричинного и безысходного ужаса.

Впрочем, этот ужас не был беспричинным.

Женя вспомнила, что вчера сказал ей капитан Шерстоухов: смуглый убийца, Душитель, выжил на пожаре и сумел сбежать, скрыться…

Скрыться, чтобы нанести неожиданный и смертоносный удар…

Женя поднялась, доплелась до ванной комнаты, встала под горячий душ. Она пустила такую горячую воду, что едва могла вытерпеть — а потом переключила ее на обжигающе-холодную, так что ее зубы застучали от холода.

Так она повторила несколько раз