— Кто лечить будет, ты что ли? — задвигав челюстями от гнева, едва ли не сплюнул на пол Лучезар, а кухарка за его спиной только руками всплеснула. — И по какому…

— Шрам свести хочешь?

— Что? — осекся он, так и не договорив.

Вздохнув, я подкинула на ладони мешочек с сухим горохом, из которого можно сделать неплохую мазь как раз для его физиономии, предлагая повторно:

— Говорю, шрам свести хочешь?

— А ты можешь? — уже менее зло, но еще настороженно посмотрел на меня бывший управляющий.

Ещё бы! Не каждый день ему предлагают убрать то, чего он всю жизнь смущался.

— Ну, кое-что и могу, — пожала плечами. Взяла обычный добротный стул, повернула, да по спинке постучала, приглашая. — Хочешь — прямо сейчас, но будет больно. Иные способы помягче будут, но терпением придется запастись.

Даже не сомневалась, что мужчина шагнет вперед, даже не думая — уж слишком ему увечье мешало жить. А вот то, что мамка его за рукав ухватит, не пуская, стало неожиданным открытием:

— Стой, дурной! Как ведьме верить можно?!

— Ведьмы разные бывают, — решив вмешаться, насмешливо отозвался из глубины кладовой Ирбис. — Одна лечит, другая калечит… Кстати, вам бы я тоже здоровье проверить не помешал. Ваш отек на лице и его цвет явно говорит не о лучшем самочувствии.

И всё это так медленно протянул, вкрадчиво — как кот промурлыкал! Видать еще и магию свою врожденную использовал, благодаря которой всегда к людям в доверие входил, потому как кухарка, неуверенно моргнув, руку одернула.

А вот Лучезар наоборот, уверенно сел на стул верхом, вцепившись в спинку:

— Лечи. Я потерплю, сколько надо.

Я только плечами пожала. Хозяин-барин!

А спустя каких-то полчаса люди на кухню потянулись непрерывным потоком. Слухи, как всегда, разлетелись быстро, и многие пришли хотя бы для того, чтобы поглазеть на чудо чудное. Глядели, глядели на очередное исцеление, а после и сами решались: кому шрам свести, как Лучезару; кому неправильно сросшиеся кости вправить; кого подагра одолела; а кому просто, настой для роста волос надобен был. И все, по большей части, женщины.

Отказывать я никому не стала, щедро раздавая травы и сборы из них. Всё равно скоро пропадут, а если новую травницу или лекарку пришлют, так она для себя новое насобирает-насушит.

Им бы вообще, ведьму какую устроить на работу, ну да это уж их дело.

А пока я с упоением лечила, исправляла, заговаривала и откровенно наслаждалась пустотой в голове. Вдобавок к людям, очень скоро на всех доступных поверхностях были расставлены небольшие чашки, миски, да ступки — вместе с заговорами я принялась еще и за изготовление отваров, микстур и мазей для особо запущенных случаев. Их тоже оказалось немало, так что вскоре к работе была привлечена даже сунувшаяся на кухню Лили.

Расспрашивать, чем там дело на конюшне закончилось, я не стала, а попросту доверила ей корпеть над котелками в очагах, в основном помещении.

Провозились до поздней ночи, и всё это время Ирбис мне тоже помогал, ни словом, ни взглядом не упрекнув за то, что время его отнимаю. Хотя у него, небось, и без моих проблем хватало.

— Поешьте, хоть, — уже поздно вечером, когда я меньше всего ожидала, в кладовой объявилась кухарка, которую я уже долго, признаться, не видела. — Весь день тут, как буряки окопались. Крошки, небось, во рту не было.

— Ага, — схватив одной рукой принесенную чашку, второй я быстренько ухватила женщину, и принялась считать ее пульс, прихлебывая мелкими глотками крепкий мятный чай. — Ага-а-а. Ну, так я и думала. Почки шалят.

— Ты что это? — настороженно посмотрела на меня Людвига. — Лечить меня удумала? Ты учти. Из рук обманщицы я ничего не приму!

Я только плечами пожала, отпуская ее ладонь. Подумаешь! Это когда-то, будучи молодой и глупой, я могла лечить людей и помогать им даже супротив их воли. И только потом понять сумела — насильно их не осчастливить.

Жалко, конечно. Иных прям до слез жалко! Деток так особенно. Но что делать? Полезешь, куда не просили, еще и виноватой окажешься.

— Ох уж эти деревенские предрассудки, — послышался понимающий смешок Ирбиса, и он сам шагнул из дальнего угла, таща особо тяжелую каменную ступку. Водрузил ее, как пушинку, на стол, и отряхнул пыльные ладони, вспоминая. — Сам когда-то таким был. Уважаемая, шутки с почками — дурная забава. Хотите помереть во цвете лет?

— Да кто ж в здравом уме помирать захочет? — всплеснула руками повариха, однако, от чего-то уходить не спешила. — У меня дочь еще замуж не выдадена. И внуков я не до сей поры не дождалась!

— Тогда зачем дело стало? — маг склонил голову набок, от чего его залихватская белая челка свесилась, полностью закрыв левый глаз. Хитрющий такой глаз, светло-голубой, со зрачком вертикальным! — Хорошее питание и правильные травы чудеса творят. Доминика дурного вам не сделает. Иначе б стала она всё поместье от ведьмы спасать?

— Да кто ж ее, ведьму, знает, — не согласилась кухарка, глядя на меня с какой-то упрямой опаской. — Может, сперва добренькой будет. А потом, как та, жизнь из нас тянуть станет!

— Дело ваше, — пожала я плечами, чувствуя от слов селянки не досаду, а какое-то странное опустошение. Только список трав, который успела накидать на листке замусоленным карандашом, пока они болтали, магу протянула. — Появится желание лечиться, травяной сбор он вам составит. Уж имперскому-то магу всяко вера есть, не то, что ведьме пришлой. Он вас точно травить не станет.

— Обидчивая какая, — восприняв мои слова по-своему, покачала головой Людвига. И доложила, недовольно губы поджав. — Гостевой флигель, как вы велели, слуги подготовили.

— Премного благодарен, — едва склонил голову тот. А после, едва дождавшись, пока кухарка скроется из глаз, придержал мою руку, собирающуюся открыть очередной сундучок. — Ник, на сегодня хватит.

— Чой-то? — удивленно глянула я на него. — Еще только полночь. Эдак, к завтрему и половина отваров готова не будет.

— Я сказал, хватит, — с нажимом повторил Ирбис, не отпуская. — Иначе выгоришь. Сколько сил за сегодня потратила?

— Пустяки. Бывало и хуже.

— Нет, — окончательно отцепляя пальцы от приглянувшегося мне ларчика, Белый Ирбис мягко, но непреклонно указал в сторону двери. — Ты идешь спать, Ника, и это не обсуждается. Волк мне голову оторвет за твоё истощение.

— Оторвет он, как же, — вот хотела, дурында, промолчать, но обида, скопившаяся за день, так и соскользнула с губ! — Ему до меня дела нет.

— Лиса больше слушай, — как-то сразу догадавшись, о чем я, коротко хмыкнул маг. — У него язык без костей.

— А кого мне слушать? — не выдержав, подняла я на