очень светлой и просторной. Две комнаты. Вторая оборудована под кабинет, но в ней есть диван, который раскладывается. Небольшая гостиная, уютная кухня и спальня. Она жила одна и согласилась приютить меня на неопределенный срок.

Мы заказали еду и в ожидании уселись на диван в гостиной. Я закуталась в плед, обмотавшись им так, что были видны только руки, которые держали кружку с чаем.

— Рассказ будет долгий, — предупредила я.

— Это я уже поняла.

Рассказывала кратко. Даже сухо. Не уделяя внимание эмоциям и переживаниям. Кэт в какой-то момент взяла меня за руки.

— Сэм, сердцу не прикажешь… я понимаю, — тихо, заглядывая мне в глаза, говорит она.

И я почувствовала, как выдыхаю. Какое-то лишнее напряжение.

Мне было важно услышать именно это от нее. Знать, что она рядом. Как и раньше — поддержит, даже если не понимает и не согласна.

— Два с половиной года как один миг. Я думала, что забыла его. Но как только увидела… будто не было этих лет, — почти шепотом проговорила я.

Мы просидели так до глубокой ночи. Несмотря на то, что я не спала прошлую ночь, не могла себя заставить закрыть глаза и оказаться в тишине. Разговоры с Кэт отвлекали. Остаться наедине с моей новой реальностью было не просто сложно, а невыносимо.

— А что у тебя с Давидом? — аккуратно спросила я.

Кэт была очень откровенна со мной во всех вопросах кроме личной жизни. При это не в целом личной жизни — раньше она спокойно рассказывала о своих парнях. Такая скрытность была только применительно к Давиду, и это удивляло. Что-то было в их отношениях такое для Кэт, что она хотела оставить эту часть скрытой от всех.

— Да ничего… Он все также женат, а я все такая же дура, — горько сказала подруга.

— Он не собирается разводиться?

— Я уже не знаю… — устало прошептала она. — Раньше верила, но то одно, то другое…

— В смысле?

Кэт посмотрела в мои глаза, и я мягко улыбнулась, стараясь показать ей, что не настаиваю, но могу выслушать, поддержать, если это ей нужно.

— Сначала его жена забеременела…

— Как? — шокировано спрашиваю.

— Естественным путем, — с иронией ответила Кэт, но в голосе было столько горечи, что можно было только догадываться, сколько боли ей принесла эта ситуация.

— И ты поняла? Приняла?

— То, что он продолжал заниматься сексом с женой и со мной? Мы встречались год, только секс, ничего лишнего. Я сама так хотела. Сама поставила такие условия. Не было у нас тогда отношений, не на что было злиться, — Кэт пожала плечами. — Мы просто спали, я даже не знала, что он женат.

— А почему все не закончилось, когда ты узнала, что он женат?

— Мне было хорошо с ним. Слишком хорошо, понимаешь?

Я кивнула, потому что действительно понимала.

Есть такие люди, в которых, кажется, заключено наше безумие. Они — наша зависимость, точка притяжения. Как для меня Тимур Старцев.

Ты не можешь уйти. Просто все внутри тебя этому сопротивляется. Тебе проще гореть в адовом огне, но быть рядом. Чтобы хотя бы иметь возможность увидеть, услышать. И это не про страсть даже, а про нужду, потребность в этом человеке. Нерациональную, а поглощающую. Ты не можешь этому сопротивляться, а может, даже и не хочешь. Да, больно, но без этого человека жизнь слишком пресная, простая, скучная, обыденная. А он… он раскрашивает все красками. Слишком яркими, ядовитыми, спонтанными, неконтролируемыми. Но даже на такое ты согласен, потому что иначе не получается. Отказаться, перестать, остановить все это — не можешь и точка.

— И я решила, что какая мне разница? Это его брак, значит, там не все гладко. Я подумала, что буду эгоисткой и делать так, как мне хочется. Глупо, да?

— Не мне судить о глупости твоих поступков, — честно призналась, потому что уж кто-кто, а я могла выиграть конкурс под названием «Обладательница самых глупых жизненных поступков».

Мы замолчали ненадолго, каждая поглощенная какими-то своими мыслями.

— Так забавно… что мы обе с женатыми. Или грустно, а не забавно… — задумчиво проговорила Кэт.

— А что было потом? После беременности?

— Она родила, — Кэт пожала плечами. — Он не хотел ее бросать, потому что ребенок совсем маленький. Стресс, она лишится молока, и все в этом духе. Да и я не просила, наверное. Не могла о таком попросить. Не хотела быть причиной развода. Это должно было быть только его решение. А потом… она заболела. Раком…

Я удивленно смотрела на Кэт, поражаясь тому, сколько ей пришлось пережить. И радуюсь, что она, наконец, решила пустить меня в эту запретную зону — тему их отношений с Давидом.

Наверное, она как и я чувствовала какую-то неправильность своих поступков, может быть, стыдилась, поэтому так скрытничала. Я ее понимала — ведь и я про Тимура рассказывала очень мало и только, когда припирало. Когда твои чувства, мысли, поступки кажутся даже для тебя самой неправильными и глупыми, сложно говорить об этом с другими людьми.

— А что сейчас?

— Десяток попыток расстаться и все закончить позади, а мы все еще вместе. 4 года. Слишком долго, чтобы быть чем-то простым и неважным. Не знаю, что будет дальше. Пока она болеет… я не могу, не имею право просить его о чем-то.

— Ты его любишь? — тихо спросила я.

— Больше жизни, — не задумываясь, ответила она.

Как сложно и интересно иногда складывается наша жизнь. Ведь есть очевидный рецепт, как быть счастливым, казалось бы. Найди достойное занятие, работу, хорошего человека, который будет тебя уважать и оберегать, заведи детей. Живи в соответствии с банальными моральными принципами. Не надо быть слишком правильным и идеальным, но надо стараться быть достойным человеком. А что получается в итоге… Жизнь так закручивает нас в своих запутанных сетях и поворотах, что мы теряем себя, теряем всякие ориентиры. Любим тех, кого нельзя любить. Держимся за то, что уже давно пора разрушить и отпустить.

— Всегда думаю… почему я такая дофига умная и одновременно такая глупая? — прерывает голос Кэт мои мысли.

— Дофига умная и все равно несчастная… — вторю я, соглашаясь.

Мы, наконец, идем спать. Я засыпаю на диване, свернувшись в позу эмбриона и молясь, чтобы завтрашний день принес ясность, покой, спасение. Чтобы подкинул мне каких-то здравых мыслей — что вообще делать со своей жизнью.

Но следующий день не приносит ничего подобного. Я чувствую себя только хуже. Опустошенной, виноватой в том, что причинила боль Денису, виноватой перед собой за то, что сотворила со своей жизнью.

Кэт не пытается меня растормошить, спасибо ей