«работы», но позабытое. То и другое нуждается в возврате – об этом и написано стихотворение, которое по мере своего сложения, внутри себя, на наших глазах порождает способ преодоления творческой немоты.

Осипа Мандельштама часто называют «неотрадиционалистом», «неоклассиком», ибо в его творческой системе зрелого периода, говоря словами М. Н. Эпштейна из недавней его статьи о Пушкине и Мандельштаме, «установление традиции само по себе есть творческий акт»[372]. Однако важно понимать (и здесь мы возвращаемся к нашему исходному тезису), что истолкование творчества как преодоления смерти самоотверженной любовью характерно и для мандельштамовской поэзии позднего периода.

После пятилетней тягостной «немоты» ушли в прошлое настойчивые апелляции к классическим эпохам культуры; но и обратившись к современности, столь страшной и одновременно столь нуждающейся в мужественно-любовном слове, Мандельштам остается верным себе. Он не уходит от наползающего угрожающего тумана тысяч безвинных трагедий – ни в спасительное молчание, ни в эстетскую игру, ни в пустое фрондерство. Поэт по-прежнему желает говорить с эпохой (на этот раз – с современной) от своего имени, не прячась за каноны и облегчительные «тавтологии» и «тождества».

Не забывай меня, казни меня,

Но дай мне имя, дай мне имя!

Мне будет легче с ним, пойми меня,

В беременной глубокой сини![373]

Мандельштамовская общественная призванность, берущая начало в глубочайших общечеловеческих культурных ценностях, не имеющая ничего общего с навязшей в зубах декларативной фальшью, живет в сознании, в «шуме» нашего времени. Вот почему нельзя, очевидно, ни прямо, ни косвенно противопоставлять стихи «Камня» и «Tristia» позднему творчеству поэта.

Рубеж между «Камнем» и «Tristia», переход от акмеистической полемики с символизмом к поиску возможностей преодоления личной смерти творческой любовью оказывается для Мандельштама более существенным, чем приходящийся на творческую паузу рубеж между ранними («камерными») и поздними («современными») стихами.

«Ахматовский цикл» Арсения Тарковского: к истории текста[374]

Творческая биография и лирическая поэзия Арсения Тарковского на протяжении нескольких десятилетий привлекает пристальный интерес мемуаристов, рецензентов, историков литературы. Освоение наследия поэта в разное время было сосредоточено на различных проблемах, что во многом обусловлено особенностями его творческого пути. Как известно, в 1946 г. (после одиозного постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград») был остановлен выход в свет подготовленной к печати оригинальной книги поэта «Стихотворения разных лет»[375]. Первые сборники Тарковского увидели свет только в 60-е годы минувшего столетия[376] и встретили достаточно широкий отклик[377]. Масштабность и значительность поэзии Тарковского были осознаны уже в 1960–1970-е годы, затем (1980-е) пришло время споров о поэтическом генезисе Тарковского, о его стилистических ориентирах в прошлом и настоящем русской лирики[378]. Следом наступила пора серьезных исследований стилистики[379] и поэтики[380] Тарковского, попыток вписать его творческий путь в общую логику развития русской словесности. Во всех дефинициях, связанных с установлением литературной генеалогии Тарковского, почти неизменно звучат «слова-сигналы», соотнесенные с поэзией и поэтами Серебряного века. Тарковского называют поэтом «ахматовской школы»[381], «одним из последних поэтов Серебряного века»[382], «неотрадиционалистом»[383] и т. д. Все подобные определения с необходимостью предполагают более подробные разыскания в области реконструкции творческого диалога Тарковского с крупнейшими поэтами русского Серебряного века.

Подборка опубликованных мемуарных свидетельств, суждений и оценок о взаимоотношениях Тарковского с Мандельштамом, Цветаевой, Ахматовой довольно обширна и разнообразна, хотя большинство материалов носят фрагментарный характер. Среди подобных материалов особое место занимают тексты, содержащие сведения о творческих взаимоотношениях Тарковского и Ахматовой[384]. Литературный диалог двух поэтов продолжался два десятилетия – с середины 1940-х годов и до кончины Анны Ахматовой. Особенно интенсивным творческое взаимодействие двух поэтов было в последние годы жизни Ахматовой. В это время Тарковский и Ахматова постоянно делились друг с другом замыслами, планами, читали новые стихи и т. д. Ахматова написала одну из первых рецензий на сборник Тарковского «Перед снегом», предназначенную для опубликования в журнале «В мире книг», однако впервые увидевшую свет только в 1976 г. в очередном выпуске альманаха «День поэзии».

Тарковский в эти годы стал для Ахматовой одним из самых близких людей, после ее кончины (5 марта 1966 г.) он произнес надгробную речь во время московского прощания, затем сопровождал гроб с телом Ахматовой в Ленинград и, естественно, присутствовал на отпевании и погребении Ахматовой.

Через несколько недель после скорбных событий Тарковский написал три стихотворения, посвященных памяти Ахматовой и давших начало «ахматовскому циклу», создававшемуся на протяжении 1966–1968 гг. «Ахматовский цикл», наряду с циклом «Памяти Марины Цветаевой» и «Чистопольской тетрадью», написанной в 1941 г. после смерти М. И. Цветаевой, принадлежит к трем наиболее обширным и значительным поэтическим циклам Тарковского[385], каждый из которых имеет свою непростую издательскую судьбу. В частности, «ахматовский цикл» (в основном по цензурным обстоятельствам) при жизни автора публиковался в разном составе, нередко неполном, фрагментарном, в большинстве случаев без обозначения аутентичного названия «Памяти А. А. Ахматовой».

Задача настоящей работы – проследить историю стихотворного цикла Арсения Тарковского, написанного после кончины А. А. Ахматовой. В ходе воссоздания истории «ахматовского цикла» будет осуществлена реконструкция исходного состава и последовательности стихотворений в цикле. Стихотворения, относящиеся к «ахматовскому циклу», к настоящему моменту выявлены в 23 источниках (рукописи, публикации в периодике, прижизненные и посмертные сборники), датированных 1966–2004 гг. Перейдем к последовательному их описанию[386].

Источник 1

Рукописный свод стихотворений А. А. Тарковского, хранящийся в РО ИРЛИ РАН (Пушкинском Доме). Условное обозначение: ИРЛИ-2[387].

В ИРЛИ-1 присутствуют три стихотворения, посвященные памяти А. А. Ахматовой (написаны в апреле 1966 г.).

На с. 230–231 под номером CLVIII – стихотворение «Домой, домой, домой…», датированное: 1 апреля 1966. После текста: Цикл: Памяти Ахматовой. Далее: более поздняя запись о публикации стихотворения: (Лит<ературная>газета. № 4. <19>67) – см. далее «Источник 3». Приводим текст стихотворения по ИРЛИ-2 (авторская правка отражена в подстрочных сносках).

CLVIII

Домой, домой, домой,

Под сосны[388] в Комарове…

О, смертный ангел мой,

С венками в изголовье,

В косынке кружевной,

С крылами наготове!

Как для деревьев[389] – снег,

Так для земли не бремя

Открытый твой ковчег,

Плывущий перед всеми

В твой двадцать первый век,

Из времени во время.

Последний луч несла

Зима над головою,

Как первый взмах[390] крыла

Из-под карельской хвои,

И звезды ночь зажгла

Над снежной синевою.

И мы тебе всю ночь